Ради Бога. То, что мы попали в неудачную статистику, мне хочется слышать в самую последнюю очередь.
Я тяжело вздыхаю и откидываю голову, устремив взгляд к деревянным балкам, пересекающимся на потолке гостиной.
Чёрт, дерьмо, чёрт, дерьмо, чёрт, дерьмо. Какого хрена она это допустила? Пропустила день? Чёрт возьми. Неужели так трудно выпивать по грёбаной таблетке в одно и то же время каждый день? Мне хочется её спросить, но я не могу себя заставить. Не когда она выглядит так, будто сломается, если я посмотрю на неё чересчур пристально. Трясу головой, прочищая мысли, и опускаю глаза к ней.
— Что будем делать?
Пейдж бросает на меня пронзительный взгляд.
— Я не пойду на аборт, — заявляет она, как будто готовится к бою.
Отлично, она читает мои мысли. Теперь я чувствую себя полным козлом. Мне знакомо, что она сейчас чувствует. У нас был такой разговор в прошлом — теоретический, конечно. Пейдж не занимала политической позиции, но это то, что по её словам, она бы лично никогда не смогла сделать. Лучше отдала бы на усыновление, чем сделала аборт.
— Я знаю, — говорю, притворившись, будто не раздумывал над этим. В конце концов, мы оба замешаны. — Я имел в виду, ты хочешь оставить его или отдать?..
Она качает головой, хлестнув тёмно-каштановыми волосами себя по голым плечам, ещё до того, как я успеваю закончить вопрос.
— Я хочу его оставить. Пр-просто не смогу избавиться от нашего ребёнка, — теперь её голос заглушается слезами.
Наш ребёнок.
Эти два слова вызывают непреодолимое чувство вины, почти истощающее. Я не хочу вспоминать, что это мой малыш. Наш малыш.
Тут же я тянусь и привлекаю её к себе.
— Малышка, не плачь, — шепчу я, прижавшись ртом к её волосам и вдыхая цветочный аромат шампуня. — Я сделаю всё, что ты захочешь. — И кого вообще волнует, чего хочется мне, верно?
Она издаёт тихий удовлетворённый вздох, обхватив меня руками за пояс. Какую бы обиду я не таил, мои чувства к ней всё задушат. Я люблю её. И я буду рядом.
Нравится мне это или нет, у нас будет ребёнок.
* * *
Чертовски уверен, что Уорвику можно отправить воздушный поцелуй на прощание. Невозможность возвращения в Нью-Йорк после рождения ребёнка занимает все мои мысли, пока я наблюдаю, как Пейдж выезжает на своей золотистой Хонде с моей подъездной дороги.
Как только она исчезает из поля зрения, я моментально возвращаюсь на кухню и усаживаю зад на стул у островка. Прикладываюсь лбом к прохладному граниту вместо того, чтобы треснуться об него как мне хотелось.
