Олеко Дундич | страница 44
Весна 1919 года была богата революционными событиями: в Будапеште провозглашена Венгерская Советская Республика, над кораблями французской эскадры взвилось Красное знамя, и Антанта вынуждена была поспешно вывести свои войска из революционной России.
Бациллы коммунизма проникли и в Германию. Той же памятной весной Бавария стала Советской республикой. Мюнхен, с его Красной гвардией, уже казался Дундичу таким же близким, как и город на Волге. В Царицыне и Мюнхене рабочие делали одно общее дело — с оружием в руках защищали пролетарскую революцию. Если бы в эти минуты Дундич увидел Гильберта Мельхера, он бы первым бросился к нему навстречу и попросил извинить за скандал, учиненный на заседании в «Столичных номерах».
— Ошибался я, Петр Яковлевич, — сказал Дундич, когда речь зашла о событиях в Мюнхене. — Всех немцев на один аршин мерил. Коля Руднев пытался меня тогда образумить…
Олеко не любил открыто признаваться в своих ошибках. Это било по самолюбию и, как ему казалось, роняло его авторитет. Но Стрепухов был другого мнения.
— Не ошибается, брат, тот, кто ничего не делает. И я, признаться, тоже ко всем австрийцам относился с неприязнью — и к их императору, и к рядовым солдатам. Действовал по пословице «вали кулем, потом разберем». А разобрался, увидел, что дело не в нации, а в классе. Австрийская буржуазия против нас, а пролетарии с нами. Взять хотя бы того же Бергера *. Австрийский рабочий, второй год в красной коннице служит. Настоящий солдат революции!
Разговор перешел к Балканам.
— Домой тебя не тянет, Ваня? — спросил Стрепухов.
— Тянет, Петр Яковлевич. Но Югославия — королевская. Я сербскому королю еще в семнадцатом году отказался служить, а он и теперь страной правит.
— А если, к примеру, товарищ Ленин вызовет тебя и скажет: «Товарищ Дундич! Спасибо за честную службу, за то, что ты нам в трудную минуту подсобил. Теперь наша армия окрепла. Венгры уехали к себе делать революцию, немцы — к себе. Хочешь — оставайся в России, а хочешь — поезжай домой, короля кончать, революцию делать». Ну, что ты нашему Ильичу на это ответишь?
— Скажу, что домой поеду, когда Мамонтова добьем. Дело начато, но не кончено.
— Ну и правильно! — Стрепухов положил на плечо Дундича свою широкую ладонь. — Перво-наперво надо с кадетами разделаться, Советскую власть на Дону укрепить, а потом мы и югославам поможем. Я с хлопцами поговорю — всем полком в Сербию поедем.
П. Я. Стрепухов.
— Поедем, Петр Яковлевич, — загорелся Дундич. — И Марийку с собой возьму…
