Случайно он узнал, что на юге России из военнопленных — выходцев из Боснии, Герцеговины, Хорватии, Чехии, — насильно мобилизованных в австрийскую армию, формируются добровольные славянские дружины и отряды. Рассказывали, что с греческого острова Корфу, где нашли приют остатки разбитой королевской армии, в Одессу выехала большая группа сербских офицеров.
И с того дня, о чем бы ни думал Дундич, он неизменно возвращался мыслями к Одессе. Если бежать, то бежать только в Россию. На нее вся надежда. Россия поможет маленькой Сербии сбросить со своих плеч ненавистных захватчиков.
Однажды среди ночи он тихо окликнул Чирича.
— Чего тебе? — спросил спросонья капитан.
— Прощай, ухожу, — шепнул Дундич.
— Куда?
— В Россию, в Одессу.
— Один?
— Пока один. А там нас будет легион.
Чирич слегка приподнялся.
— Я бы с тобой пошел, но куда мне с костылями? Далеко не уйду.
— Бог даст поправишься, Милан, тоже уйдешь. Мы еще встретимся.
Дундич пожал Милану руку и на цыпочках вышел из палаты.
Скитаясь целую неделю по селам, он добрел наконец до линии фронта, перешел ее и попал к русским. Встреча с русскими была не такой, какой еще недавно рисовалась. Дундича задержали, привели к военному коменданту и до выяснения личности взяли под стражу. В одной камере с ним оказался капрал Ярослав Чапек из чешского города Брно.
— Черт побери! — ругался Дундич. — Я спешил к русским, чтобы помочь им. Хотел вступить в сербскую боевую дружину. Вместо Одессы попал… в кутузку.
— Благодари бога, что они тебя по ошибке не отправили на тот свет, — шутил капрал.
— А я-то торопился в Россию! — воскликнул Дундич.
— И зря. Русский царь не торопится, и тебе не надо торопиться. К чему спешка? Наши чехи восемь месяцев назад петицию подали: разреши, мол, русский царь, на твоей земле создать чешские боевые дружины.
— Разрешил?
— Нет, колдует над петицией, все раздумывает: стоит ли?
— А чего раздумывать? Сербы, чехи, русские — все от одного корня…
— Корень-то у нас один, и дерево от него растет одно, и русский царь один, но, говорят, царя у него в голове нет… Как скажут ему министры, так он и поступает. Ненадежными славян считает.
— Что-то не верится, — возразил Дундич. — В эту войну многие славяне из австро-венгерской армии на русском фронте неплохо показали себя: против русских воевать не хотели, в плен им сдавались. Сдавались не в одиночку, не группками, а целыми полками.
— Сдаваться сдавались, а что русскому царю до этого? Ему министры на ухо шепчут: «Если славяне своей благодетельнице Австро-Венгрии изменили, то гляди, царь-батюшка, чтоб потом они тебе рога не наставили». Вот он и боится, не хочет быть рогоносцем.
