Кроме изменений родовых прозваний по отчествам или по личным прозваниям того или другого члена одного и того же рода, встречается еще и особый случай перемены такого прозвания. Так, фамилия одного литовца, участвовавшего в Куликовской битве, Нелидовского, обрусела в московской форме, обратившись в Нелидова, затем потомки этого Нелидова стали прозываться Фарисеевыми, а в следующих поколениях — Отрепьевыми. Когда же утвердилась молва, что нареченный царь Дмитрий Иванович — по своему полуимени Гришка — был из рода Отрепьевых, и когда его стали предавать в праздник православия анафеме, с упоминанием и его родового прозвания, то однофамильцам его царь Алексей Михайлович дозволил именоваться их старинною фамилиею — Нелидовыми.
Вообще же можно сказать, что фамильные прозвания даже в самых знаменитых московских боярских родах установились окончательно только во второй половине XV столетия, и тогда исчезли почти все двойные фамилии. Так, из внесенных в «Бархатную книгу» и существующих доныне дворянских родов — общим числом до семидесяти — двойные фамилии удержали только Бобрищевы-Пушкины, Вельяминовы-Зерновы, Воронцовы-Вельяминовы, Голенищевы-Кутузовы, Квашнины-Самарины, Мусины-Пушкины и Сухово-Кобылины. Двойных древних, хотя и не внесенных в «Бархатную книгу», фамилий тоже очень немного. Вот их очень недлинный перечень: Долгово-Сабуровы, Иванчины-Писаревы, Кузьмины-Короваевы, Петрово-Соловово, Римские-Корсаковы и Скорняково-Писаревы. Представителям двух других, тоже древних дворянских родов, — Неледенских и Бестужевых дозволено было прибавить: первым, в 1699 году, фамилию Мелецкий, которую предки их носили некогда в Польше, а вторым, в 1701 году, по прозвищу одного из их предков Рюма, — Рюмиными, в отличие, от прочих их единородцев.
Двойные фамильные прозвания в старинной Руси не составлялись в особенности потому, что у нас не было заведено передачи их по женскому колену. Этим объясняется бесследное исчезновение многих знаменитых родов, как, например, рода князей Пожарских, хотя потомство их при существующем ныне у нас способе передачи угасших в мужском колене фамилий могло бы продолжаться в роде князей Черкасских.
В этом случае видна большая разница во взгляде на высшее сословие, установившемся, с одной стороны, на феодальном Западе, а с другой — у нас, в служилой России.
В самом исходе XVII века в Москве стали появляться челобитные о присвоении дополнительных родовых прозвищей.
