– Ничего. Я не чувствую ничего, – наконец ответила я, и мы оба замолчали.
– Ты была права насчет моей жены, – в какой-то момент сказал он таким же тоном, каким говорил ночью в риаде, а не привычным нервно-презрительным голосом.
– В смысле?
– Это был брак по расчету. Мы стали встречаться за много лет до женитьбы. Я жил у ее родителей, пока учился в университете. Конечно, в разных комнатах, – добавил он, допивая свой джин-тоник.
– Значит, вы с ней не…
– До свадьбы ни-ни.
– Господи. А потом?
– Мы не любим… блуда. Даже сейчас у нас практически невозможно развестись. Поэтому я налево не хожу, – сказал он.
Я призадумалась. Он что, серьезно? В смысле, у него никогда не было других женщин, кроме жены?!
– Хочешь еще? – спросил он.
– Думаю, не стоит. Нам с Ли предстоит много работы, – отказалась я и пошла было к двери, но тут он снова заговорил:
– Клере. Он мне про тебя рассказывал.
– Что рассказывал?
– Где вы с ним познакомились. Ну и все эти твои увлечения.
– Да, не самый джентльменский поступок. И что?
– Ну, я просто подумал… – заикаясь, произнес он, и тут я увидела, что Ромеро да Сильва покраснел.
– О чем ты подумал?
Итак, да Сильва в курсе, что я дитя ночи. Интересно, это его возбуждает? Или вызывает отвращение?
Повисла пауза, такая же длинная, как бахрома на жутком ковре «Шератона».
– Ни о чем. Извини.
– Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Джудит.
Выйдя в коридор, я некоторое время постояла за дверью, прислушиваясь: вот скрипнула дверца холодильника, потом раздался звук жидкости, льющейся в бокал. Как будто громкость прибавили. Настолько, что мне показалось, что я слышу, как да Сильва навострил уши и прислушивается к моему дыханию за стеной.
– Томатный соус.
– Что?
– Ли нужен томатный соус. Можешь сделать?
– А просто пойти и купить нельзя?
– Нам нужны сицилийские томаты.
Мы с да Сильвой курили на палубе парома, следовавшего из Реджо-ди-Калабрия в Мессину. Кроме нас, на палубе никого не было. В день Богоявления немногочисленные пассажиры остались внизу, многих из них рвало в бумажные пакетики. На море было такое волнение, что первый рейс вообще отменили. На улице стоял дикий холод. Хлестал снег с дождем. Но здесь нам, по крайней мере, не надо было дышать ароматами полупереваренного дзампоне с новогоднего стола. Да Сильва был в форме. Он опирался на трость и слегка прихрамывал на «раненую» ногу. Мне было совершенно непонятно, зачем он так тщательно играет свою роль, но ничего удивительного. Мне вообще мало что было понятно в его жизни.
