– А что нам за это будет, миссис?
Они не пытались ограбить ее, просто решили поиздеваться, но, как только она упала, они вдруг испугались и разозлились, и тот, что повыше, пнул ее ногой в лицо. Она дернулась, ударилась подбородком об угол мусорного бака и скорчилась на земле, закрывая руками лицо.
– Вот тебе! Вот твое барахло! – крикнул один из них и вывалил содержимое сумки на землю. Раздался звон монет и глухой стук – на землю упал ее розовый зонтик.
– А ну отвалите, сосунки!
Услышав мой крик, они дали деру по переулку, только кроссовки сверкали, но я бежала быстро, намного быстрее их. Не сводя глаз с розового нейлонового зонтика, я бросилась через дорогу, на бегу подхватила его, догнала того парня, который бежал последним, и успела вмазать ему по затылку, не дав выбежать на парковку. Потом ударила его по ногам, он упал, его друзья остановились и обернулись.
– А, так это Рэшерс! – крикнул один из них, и они подошли ближе.
Бритые головы под капюшонами, потемневшие осколки последних молочных зубов сверкали в свете уличных фонарей.
– Отвалите, долбаные уроды!
– Или что?
– А вот что! – крикнула я и повалила парня на землю.
Он беспомощно сучил ногами по покрытому скользкой грязью гудрону. Вооружившись зонтиком как дубинкой, я начала бить его по лицу с такой силой, что у зонтика сломалась ручка. Я продолжала лупить его до тех пор, пока серая толстовка не потемнела от крови, потом перевернула парня на спину и со всей силы врезала толстым каблуком школьных туфель ему прямо по яйцам – один раз, другой, еще и еще, пока он не завыл, свернувшись клубком от боли.
– Ах ты, сучка психованная! – кричали они, но подойти не решались.
Я замахнулась на них зонтиком. Одна из спиц сломалась и торчала в сторону. С виду острая, подумала я.
– Тоже захотели? Хотите получить, как ваш дружок? Что, пацаны, зассали? А ну валите отсюда!
Они бросились наутек. Через минуту их уже и след простыл. Я последний раз пнула ногой валявшегося на земле парня и пошла искать маму. Она все еще ползала по земле на карачках, пытаясь собрать рассыпавшиеся из сумки вещи.
– Вставай, – сказала я, глядя на ее окровавленный подбородок и ссадину под глазом.
Похоже, он еще и зуб ей выбил.
– Посмотри на себя! Посмотри, в каком ты виде, сука! – сквозь зубы процедила я, глядя на ее испачканные в собачьем дерьме волосы.
– Прости меня, прости меня, солнышко!
«Солныско», шепелявила она. Отвратительное зрелище!
– Вставай, мам.
Я протянула ей руку, чтобы помочь встать на ноги, но она отшатнулась и снова упала, глядя на меня широко раскрытыми глазами, сверкавшими в свете неоновой вывески «Теско». Широко раскрытые, внезапно протрезвевшие, сверкающие от страха глаза.
