О мафии я знала довольно много, несмотря на то что многие влиятельные люди в Италии продолжали упорно отрицать сам факт ее существования. Всего лишь лет двадцать назад или около того архиепископа Палермо допросили на суде против нескольких крупных мафиози. Когда прокурор задал ему вопрос, что такое мафия, епископ ответил, что, насколько ему известно, это такая марка стирального порошка. Сицилийская церковь, как выяснилось позднее, имела тесные связи с боссами «Коза Ностры». Такое официальное отрицание самого факта существования организованной преступности говорило о том, насколько глубоко мафия интегрирована с государством. Если можно купить архиепископа, почему не купить полицейского? Это вполне объясняло ту легкость, с которой да Сильве удалось незаметно доставить меня сюда, но, с другой стороны, если у него такие связи, то кто же тот человек на пляже? Наемник, чье тело морское течение неспешно несет к побережью Апулии? В этот момент у меня наступило затопление от переизбытка информация, и я снова уснула – на этот раз глубоким сном. Проснувшись, я сразу заметила, что полоска света из-под двери исчезла.
Я лежала на боку, подложив под голову спальник. Видимо, снова вырубилась. Стало еще холоднее. Ночь. Ощущение более плотной, более мягкой тишины в невидимом мире за стенами моей тюрьмы. Я опять принялась разглядывать построенную на полу модель, которая имела смысл для меня одной. За пределами круга на полу валялся кусочек хлеба. Взяв хлеб двумя пальцами, я стала перекатывать его туда-сюда, пока он не стал мягким, а потом слепила из мякиша крошечную голову и тельце. Кэтрин. Моя сестра Кэтрин.
В полицейском участке в Венеции я призналась в убийстве Элвина Спенсера. А что еще мне оставалось делать, если его труп сидел в кресле в моей собственной квартире? Не успела я избавиться от трупа и замести следы. Когда да Сильва спросил меня, почему я этого не сделала, почему-то я не смогла думать ни о чем, кроме моей маленькой сестренки Кэтрин, которая умерла. В ванне, пахнувшей миндалем.
Я никогда не думала о Кэтрин. Просто не могла себе этого позволить. Потому что воспоминания затягивали меня в мутный, маслянистый водоворот. Ты знаешь, что ты сделала. Но ты же не виновата? Правда ведь не виновата? Это мама во всем виновата.
Второпях я собрала всю импровизированную мозаику, прихрамывая, отошла в противоположный угол комнаты и выбросила все в ведро с мочой, где этому мусору и было место. Жук предательски всплыл на поверхность.
