— Когда принес? — спросила она нетерпеливо.
— Только что вернулся…
— Хорошие вести. Тут, может быть, судьба моя… И откуда он там, черт-те где, все знает? Наперед меня… Чудно!
— О чем ты, Маша?
— На базар я больше не ходок. Свистульки твои мне больше не потребны. Книги читать буду, ума набираться. А то ведь я всего одну книжку, да и ту не дочитала… Была там любовь, да кончилась. Какой же интерес ее дальше читать?
— Устарела уж вроде про любовь-то, — проворчал Микола и пошел, подкашливая, во двор.
— А у любви нет старости!.. У нее страсть, телок! — крикнула она ему вслед и будто ожила от этих слов, ногой притопнула, руки ее вскинулись, звонко щелкнули пальцы, и она закружилась в танце.
Микола снаружи прикрыл дверь.
Весь день связной Шпигарь водил чекистов в Гороховском районе — то между селами Гать и Усичи, то возле Балясины. Потом уперлись в Лыщенский лес. Шпигарь обрадовался знакомому мосточку через речку, вошел в лес, оказавшийся узким клипом березняка, понял, что забрался сам не зная куда. Пришлось вернуться. Шли пешком, возвращались на машине к исходному пункту и начинали поиск снова, ища путь к важному схрону, который нехотя выдал арестованный бандит. Киричук предупредил чекистов о том, что Шпигарь ведет себя подозрительно, за ним нужен тщательный присмотр.
— Как же вы не можете найти дорогу к схрону в открытую, днем, когда крадучись, в темноте не ошибались? — высказал недоумение Киричук.
— Потому и не найду, что ночью ходил. В темноте по-другому все видится. Да и был я там всего два раза. Ночью отыщу, — уверенно заявил Шпигарь.
— Хорошо, ночью так ночью, может быть, вы и правы, — согласился Киричук.
В темноте Шпигарь пошел увереннее. За селом Гать он обнаружил свою дневную ошибку и сказал о ней Киричуку:
— Вот тут мы холмик миновали днем, вышли на Усичи, не туды, надо по склону направо и держаться ни вверх, ни вниз, ногами ровность чуять, с закрытыми глазами упрешься в колючий кустарник — там терна много растет, — потом чуток под уклон дальше, дальше, пока вода не блеснет. Будет мосточек, но на него не надо ходить, у нас свой есть, невидимый. Пошли дальше, покажу. У речки — ни слова.
Василий Васильевич на ходу познавал преподнесенный урок, и все выходило верно, подмеченные ночью тонкости и ориентиры передвижения начисто стирались многообразием увиденного днем, немудрено и заблудиться.
На берегу речки Шпигарь неслышно походил туда-сюда, потом позвал подполковника с собой, указал на корягу и предложил потрогать ее, шепотом говоря:
