— Вот вы, сами того не желая, подтверждаете силу правого дела. Победа наша в войне ничему вас не научила. Морочите людям голову. А жизнь-то идет, по-новому строится, как бы вы ни злобствовали из-за урла, как бы ни устрашали.
— Ну что же, подполковник, я тоже буду в открытую, без вранья.
— Совсем без вранья? Да не может быть, — улыбнулся Киричук с такой непосредственностью, что арестованный не выдержал, ответил ему тем же. И в этой его неподдельной улыбке Василий Васильевич уловил обнадеживающий признак.
— А совсем-то без вранья и у ребенка не бывает, — разумно уточнил Шпигарь.
— Вы, конечно, понимаете, что мы можем обойтись и без вас, но чистосердечное признание и для вашей пользы.
— Какая уж для меня может быть польза, — небрежно отмахнулся оуновец, поставив этим движением что-то вроде точки на разговор. Так показалось Василию Васильевичу. Но он ошибся и был приятно удивлен, услышав: — Хотите знать, почему я облюбовал себе псевдо Шпигарь? Не гвоздь, не шуруп, а — шпигарь! Потому что им крепят сваи-балки, вбивают надежно, насовсем и никогда не выдергивают, чтобы использовать дважды. Можно, конечно, его вбить вторично, чтобы закрепить на нем, к примеру, бельевую веревку, но тогда это будет не шпигарь, а цеплялка. На ней удавиться больше смысла.
И наступила пауза.
— Так что есть ли смысл-то… По правде скажу, иного захода в разговоре ожидал с вашей стороны.
— А я ведь, Игнат Фадеевич, перед разговором с вами подумал, что вы после проявленного психоза одумались и решили круто изменить тактику: прикинуться успокоившимся и попытаться обвести нас с возможной для себя выгодой. Верно ли я говорю?
— С вами, подполковник, нельзя играть. Вы вызываете на откровенность.
— Это для нас взаимно неплохо. Скажите, какое у вас образование?
— Я закончил гимназию и два курса семинарии. В Польше, надеюсь, понимаете. До прихода Советской власти на Волыни. Так что я личностно пострадал от нее, оставшись недоучкой.
— Но ваша потеря легко поправима. У нас учеба, вы знаете, бесплатная.
— После тюрьмы? Диплом для гроба?
— Мы опять пришли к тому… Я надеюсь, вы хорошенько подумаете над этим нашим коротким в общем-то разговором; если появится желание продолжить его, пожалуйста, только скажите. Знайте, у вас не все потеряно.
— Ой ли?!
— Не будем возвращаться… Подумайте для начала хотя бы вот о чем. Что дали вам, националистам, ваши желанные избавители — немцы, сколько жизней взяли и крови выпили они вместе с вами из украинского народа, чего вы собираетесь достигнуть с новым своим покровителем из-за океана? Об этом и подумайте. Человек вы мыслящий, должны понять.
