Итак, в те ночи, когда не надо было отправляться в Арнэльм — в атаку, разведку или просто для устрашения, — можно было заниматься чем угодно. И как-то так получилось со временем, что почти весь город перешел на сумеречный образ жизни, а те, кто предпочитал дневной свет, старались не особо показываться с наступлением темноты. Все это чем-то напоминало легенды про вампиров — Ким любил читать про них в детстве и даже мечтал отправиться на их поиски — с одной лишь разницей: реттера освобождал от связи с духом-покровителем не осиновый кол в грудь, а двадцать лет службы — то есть всего одна молодость. Правда, многие погибали раньше или очень быстро старели, когда проходил этот срок, — тело, данное природой, изнашивалось намного быстрее. Или они сходили с ума.
Ким думал обо всем этом, шагая вдоль ручья обратно к городку, и голова у него горела. Хотелось сунуть ее в ледяную воду, и один раз он даже так и сделал, но это помогло ненадолго.
Не все нодийские мужчины становятся реттерами. Это особая честь, для которой выбирают самых сильных, быстрых и крепких — не только телом, но и рассудком. Именно выбирают — глава города и совет старейшин. И так вышло, что для Давида и Кима другой судьбы и представить было нельзя, хотя их самих никто не спрашивал.
Сейчас Ким вышел на опушку леса, от которой вела в городок, вниз по склону, извилистая тропа. И тут, словно стрела, выпущенная вслед, его настигла мысль: «А если я откажусь от посвящения?»
Настигла — и вонзилась острием в сердце. Не вытащишь теперь и не прикроешь ничем — так будет торчать, пока не выдаст его.
…Что тогда будет? Наверно, его убьют. Или изгонят из города. Или… отдадут духам против его воли. Хотя лучше бы изгнали, конечно. Или даже убили.
День был теплый, почти летний, но тут будто пригоршню снега сыпнули за воротник. Ким остановился, посмотрел на город внизу, на лес позади, на голубые вершины гор вдалеке. Как будто ничего не изменилось вокруг, но привычный мир исчез, стал призрачным и далеким, как сон.
Что, если убежать? До того, как напишут знаки на левом запястье несмываемой краской — метка для духа, получающего слугу. Как долго получится скрываться? И главное, куда бежать-то? Во внешнем мире он был всего два раза — на закрытых лекциях по истории — и никого там не знал. В леса, дальше на север? Не в Арнэльм же?
Медный солнечный свет понемногу остывал, превращаясь в бледно-розовые сумерки. Ким очнулся. Надо идти, а то мать снова будет ругаться и, может, еще заподозрит что-нибудь.
