Японский паломник был не столь редкой фигурой в доме Толстых, и не случайно знаменитый писатель Токутоми Рока так и назвал свой рассказ о Толстом: "Японский паломник". С характерной японской тщательностью Токутоми любовно описал в нем привычки, типичные манеры и жесты, даже голос Льва Толстого: гениальный писатель был по–человечески дорог ему.
Писатель Мусякодзи Санэацу в юности решил посвятить жизнь учению Толстого. В 1918 году он основал на острове Кюсю первую толстовскую коммуну, а вскоре число их достигло тридцати! Все члены коммуны работали в поле, добывая скромный урожай, а в свободное время каждый занимался любимым делом. Создание толстовских коммун было прекрасной и бескорыстной попыткой преобразовать общество на началах справедливости и гуманизма. И разве виноваты их создатели в том, что эта попытка не удалась? Она ведь и не могла удасться…
Так и я оказался воспитанным на творчестве русского писателя. С тех пор прошло много лет, сменились поколения людей, — а популярность Толстого не угасает! Вы же бываете в книжных лавках?..
И Кинугаса задумчиво посмотрел в широкое окно. Начинался дождь, в ресторане стало сумрачно, и причудливые китайские украшения на потолке казались декорациями к восточной сказке.
"Торусутой" — четкими буквами азбуки катаканы было написано на корешках книг на полках магазинов и в руках пассажиров метро. Каждый раз, когда мы видели эти буквы, наши сердца наполнялись гордостью и удовлетворением.
Это слово красовалось и в списке жильцов общежития для иностранцев в университете Токай. Фамилия принадлежала Александру Толстому, студенту из Дании, изучавшему биологию и борьбу дзюдо. Веселый и белобрысый, с типично русским широким лицом, он был дальним родственником великого писателя. Узнав об этом, мы засыпали его вопросами об огромной семье Толстых, но он не смог ответить почти ни на один. Тогда мы рассказали ему о бурной истории России, но наши рассказы не взволновали его. Мы говорили с ним только по–английски, потому что он упорно отказывался запоминать русские слова.
— Поймите, я датчанин! — с виноватой улыбкой повторял он…
Благословенны японцы, ценящие чужих гениев!..
* * *
Кинугаса взял маленький разноцветный кувшин и налил в фарфоровые рюмки вина, цветом похожего на чай. Зачерпнув сахару, он посыпал его в вино и стал неторопливо размешивать… Взволнованный рассказом старика, я посмотрел в глубь зала, где из черной двери выбегали стриженые официанты и строго покрикивали друг на друга. Вздрогнув, я ощутил на себе чужой взгляд: это Кинугаса внимательно наблюдал за мной своими добрыми, глазами. Отпив вина, он широко улыбнулся:
