От всех этих слов — «округ», «лагерь», «зимние квартиры» — люди давно уже отвыкли. А многие не знали и даже не представляли себе службу в мирное время. И не только солдаты, но и офицеры.
— В выходной день пойду с женой в театр, — сказал Иван Алексеевич и засмеялся. Все слова звучали, как только что созданные.
Иван Алексеевич женился два месяца назад и радовался теперь не столько за себя, сколько за жену. В конце концов он человек военный и ему всюду будет одинаково хорошо. А для Тамары это большое дело. Она ведь никогда не бывала в таких культурных центрах, как Москва и Ленинград. И вообще, что она видела в жизни? Она родилась в Новинске, небольшом городке, который во время войны был занят немцами и превращен в один из опорных пунктов их очередного «вала». «Вал», «наступление», «отступление», «акция», «зондеркоманда», «ферботен»[1], «штренгферботен»[2] и «за неисполнение…» — вот что она слышала в дни своей юности.
Год назад корпус, в котором служил Иван Алексеевич, прорвал линию немецкой обороны под Новинском и с тех пор стал именоваться «Новинским». Тамаре в то время было двадцать лет. Во время оккупации она работала официанткой, после освобождения Новинска — сандружинницей, а потом в военторге.
Иван Алексеевич увидел ее после взятия Новинска в медсанбате, где он лежал раненный, и влюбился, что называется, «насмерть».
— Пропал наш Поддубный, — говорили в полку об Иване Алексеевиче. Прозвище это давно за ним укрепилось благодаря его коренастому сложению и большой физической силе.
В Ленинграде у Тамары оказались даже какие-то дальние родственники — двоюродная тетка или что-то в этом роде, и было решено, что она уедет из Берлина как можно скорее, а встретятся они в Ленинграде, куда корпус пойдет «своим ходом».
Через три дня после решения Иван Алексеевич провожал жену. На старой полковой «коломбине» — много раз латанной «эмочке» — они въехали в толпу нарядных «бьюиков» и штабных «мерседесов». Водитель машины выскочил первым и стал озабоченно осматривать скаты.
Вокзал был разбит вдребезги, и до поезда надо было добираться по узкой тропинке, проложенной через нагромождение камней, кирпичей и балок.
Тамара смело шла впереди, а Иван Алексеевич с чемоданами едва поспевал за ней. Он чувствовал, что все взгляды устремлены на Тамару, он это физически ощущал и впервые испытывал острое и такое несвойственное ему смущение.
На Тамаре был костюм из тонкой серой шерсти, отделанный на манжетах и воротнике черным бархатом. Серые замшевые туфли на тонких каблучках поминутно приходилось вытаскивать из каменных расщелин, но Тамара это проделывала с акробатическим изяществом. Выйдя замуж, Тамара стала одеваться с поспешностью голодного.
