К его удивлению, Жолудев был в этот вечер на редкость собранным. Они молча сыграли партию в шахматы, Иван Алексеевич «зевнул» коня, и Жолудев уверенно довел партию до победы. Ни тот, ни другой не начинали разговора о главном. «Почему он молчит? — думал Иван Алексеевич. — Почему? Ведь знает же, как это мне…»
— Трудно, товарищ майор? — неожиданно спросил Жолудев.
Иван Алексеевич кивнул головой:
— Трудно.
— Да, да, да… — быстро сказал Жолудев. — Это верно, это так… Разумеется, так. Но позвольте мне дать вам один совет: не прячьтесь от людей, идите к людям…
Иван Алексеевич нахмурился:
— Мне что-то непонятно. Кажется, я все от себя зависящее делал и делаю. Не так?
— Так. Но не слишком ли этого сейчас… мало? Я со многими коммунистами беседовал. Говорят — надо сейчас каждому сделать столько, сколько он может, и еще немного больше. Не хмурьтесь. Идите к людям с открытой душой. Мы же сами каждый день людей учим, чтобы всё как на войне. Учим ведь? Вот я себя спрашиваю: а как бы я себя в этом случае на войне повел, неужели бы я и на войне этакого развенчанного короля изображал?
— Товарищ капитан!
— Слушаю, товарищ майор. Я ведь об этом сам себя спрашиваю… — Иван Алексеевич невольно улыбнулся. — Нет, серьезно, — продолжал Жолудев. — Реально: немцы в трех километрах отсюда, тогда что?
— Кажется, и в самом деле я больше к войне приспособлен.
Жолудев внимательно на него взглянул:
— «Приспособлен к войне…» Прошу прощения, Иван Алексеевич, но это, по-моему, нелепица! Таких людей вообще нет.
— Человек военный, кадровый… — начал Иван Алексеевич.
Жолудев покачал головой:
— Трудно совсем не потому, что у нас какие-то особые организмы, «приспособленные к войне», трудно потому, что война кончилась, а военное наше дело должны мы любить не меньше. Время переходное: надо себя найти. Я сейчас видел комбата-2: Лебедев бодр, ясен, тверд, весь погружен в работу…
— Бодр, ясен, тверд, — повторил Иван Алексеевич. — Еще бы ему не быть таким, это не удивительно! «В теорию не лезу… — передразнил он Лебедева. — Но ежели вы говорите, что так лучше, и я с вами. Генерал приказал делать иначе — хорошо, будет исполнено».
— Напрасно вы так о Лебедеве, — сказал Жолудев. — Он ведь тоже по-своему переживает. Мне кажется…
Он не успел закончить фразу, в палатку вошел Балычев.
— Хоть бы дверь открывали, — сказал он недовольно. — Ведь надо же, как надымили…
Иван Алексеевич ничего не ответил и с надеждой взглянул на Балычева.
— Товарищ подполковник, вы были в политотделе?
