Ну зачем я говорю очевидные вещи, зачем, зачем, зачем? Можно было бы не произносить этого и оставить всё как есть, в болезненном противном равновесии, оно бы как-нибудь затёрлось, может быть, оно бы стало нормально. Но теперь я говорю это, и всё катится к самому плохому исходу.
– Они хотели в суд подать, – повторяю я, хотя этот аргумент всё только усугубит. – Мама с папой хотели подать в суд, чтобы у тебя была уголовная ответственность. Я им не позволила. Я орала на них так, что у меня чуть не лопнула голова. А они на меня. Потом они испугались, что мне совсем плохо станет. Я тогда только после сотряса была.
– Ну что ж, я поставлю тебе памятник, – пожимает плечами Приходька.
– Просто сделай как раньше, – безнадёжно говорю я. – Мы можем просто дружить. Хотя бы.
– А ты думаешь, с тобой сейчас у кого-то получится дружить? Ты же изменилась, не понимаешь? Ты такая стала… – Приходька мотает головой, затем отворачивается, сжимается весь.
– Всё, из-за ноги я теперь второй сорт? – я медленно поднимаю трость и веду ею по перилам. Тыр-тыр-тыр-тыр.
– Да не в ноге дело. Просто ты другая теперь. Злобная, как…
Вот уж тут я не дала ему договорить, я его стукнула по коленке. Не так сильно, как хотела, камеры же кругом, охранник сразу прибежит разнимать дерущихся. Ну и пошла прочь, палкой стуча. Он даже не дал сдачи, а мог бы и врезать, хоть какое-то общение. Но всё очевидно. Наши отношения теперь невозможны даже в виде драки.
Те уроки, которые у нас дальше, – алгебра, черчение, экономика – проходят практически даром. То есть совсем зря. Ничего полезного я усвоить не могу, каждую секунду я лезу в телефон и удаляю, удаляю, удаляю фотки и публикации.
А как их много накопилось с прошлого лета, ужасно много. И всё не сразу, на поверхности, а закопано глубоко, погребено где-то под грудой другой информации, всякими картиночками. Я напрягаюсь изо всех сил, напрягаю внимание, ищу среди тысяч картинок ненавистную рожу, иногда там две рожи вместе – его и моя. А иногда никаких рож нет, но фотки тоже имеют отношение к прошлому лету, к ненужному лету. Такие неочевидные фотки найти сложнее всего, я выискиваю по цветовым пятнам, не всматриваясь особо, удаляю те, где есть полынь, жёлтая плитка, вот ведро с шифером вижу, тоже удаляю, мы тогда шифер в костёр кидали, искры, искры. Да, костёр тоже нужно удалить. А вот это пошёл заброшенный санаторий, серые комнаты, отслоившаяся штукатурка, пузырьки из-под лекарств в аптечном пункте, запылённые и грязные. Старое продавленное кресло, когда-то красного цвета. Наверное, в нём мог сидеть главный врач. А на фотке там сидит Приходька. Важный, как пингвин. Нет, пингвины не важные, они суетливые такие.
