— Как тебя зовут? — громко, как для глухой, задал вопрос Константин.
Никаких эмоций.
— Слышь! Зовут тебя как?
Без результата.
— Ладно, — чекист вынул из ящика тоненькую папку, открыл ее, прочитал листок рапорта патруля и показания дворника Околесина.
Ничего не понял…
Перечитал еще раз.
Задумался.
Посмотрел на девицу.
Снова вчитался в рапорт…
— Неизвестная… — проговорил он и почесал затылок.
Девушка никак не реагировала.
— Что-то я не понял, — Владимиров отложил тонкую папку дела в сторону, потер уставшие глаза, встал и пристально посмотрел на девушку:
— Да кто ты такая, черт бы тебя побрал?!
Прямая спина, гордо вздернутый подбородок, взгляд вдаль — точка.
Костя немного поколебался, потом решительно снял трубку с аппарата и постучал по рычажкам.
— Коммутатор? Барышня, это Владимиров, соедините с Дзержинским…
Подождал немного, нервно стукая пальцем по столу. Затем взял в руку раскрытый документ горничной, пробежал его глазами, хмыкнул на смешное отчество убитой, закрыл паспорт и положил его в общую стопку.
Наконец, в трубке раздался резкий щелчок — соединили.
— Феликс Эдмундович, это Владимиров. Что-то я никак не пойму…
И тут девушка дернулась, вышла из оцепенения и недоуменно посмотрела на чекиста.
— Где я? — спросила она испуганно.
— Простите, Феликс Эдмундович, кажется, она приходит в себя… Да, непременно доложу, — он положил трубку на рычажки.
— Где я? — повторила девушка.
— Ты в ЧК, милочка, — хмыкнул Владимиров и уже открыл рот, чтобы задать вопрос, как вдруг девушка взглянула на него строго и отчетливо сказала:
— Окест пессимум локум. Сангвис. Долор. Тимор. Кур эдуксисте ме, Каезар?.. Это плохое место. Кровь. Боль. Страх. Зачем ты привел меня сюда, Цезарь?
И тут же кокетливо улыбнувшись, хитро посмотрела в глаза чекисту:
— Ты хочешь поиграть со своей девочкой, мой Гай? — она чувственно облизала верхнюю губку.
Владимиров опешил. Он снова ничего не понял, а чертовка тряхнула плечиком, и мех соскользнул, обнажив смуглое плечо и представив на обозрение чекиста соблазнительную ложбинку на небрежно распахнутой груди.
— Куиденим экспетас? Чего же ты ждешь? Их хоб дих либ. Я люблю тебя. Фэло фермоте пасас, Хочу твоего тепла, мой Гай, мой Цезарь, моя любовь.
— Гражданочка, да ты и впрямь рехнувшись, — покрутил пальцем у виска Константин Константинович.
Но сумасшедшая так томно посмотрела чекисту в глаза, что ему стало стыдно за свои слова… и мысли. А мысли в его голове в это мгновение и впрямь были не слишком возвышенными. «Да дались тебе эти панталоны», — одернул он себя и попытался угомонить вдруг прыгнувшее к горлу сердце.
