— Только, ради Бога, господа, — без драк!..
— Как пойдёт.
Эжен прикинул меру жестокости предстоящей игры, но убоялся лишь не найти в карманах сотни; однако, нашёл и передал в кассу, хранить которую поручили госпоже Листомер. Дельфина нашла и раздала карточки и грифели, приготовила мешок для фантов. Склонившись над записками, игроки имели вид предьявольски коварный. «Что ж, — подумал Эжен, — все хитры, и я не лопух» и написал: «Вы должны Растиньяку тысячу франков». Да, так, вроде бы, не слишком нагло. Может, конечно, кто-то превратит свой билетик в полумиллионный вексель… Ну, и пусть себе обнимется со своей жабой, а мы народ не жадный… А вот как каждый заломит себе сумму?… Да нет, зазорно…
Не слишком довольный собой, он бросил карточку в мешок.
Первого испытуемого выбрала Дельфина — им оказался Анри де Марсе, и его фант гласил:
«У вас десять минут на то, чтоб доставить в наше общество ещё одну женщину».
Франкессини поднёс к его глазам циферблат своих часов. Анри быстро вышел из зала и вскоре возвратился, ведя под руку Терезу.
— Кто скажет, что я не выполнил задание!? — воскликнул он, — Признаться, господа, я ждал от вас большего.
Тереза постояла немного у стены, убедилась, что с госпожой всё в порядке и ушла к себе.
Новым игроком победитель назвал д'Ажуду-Пинто. После повторного оглашения португалец, держащий в правой руке недопитый бокал, а в левой — два осушённых, разболтанной поступью приблизился. Изрядно захмелевший, он попытался освободить десницу, за чем пролил вино и разбил один из бокалов; над ним уже посмеивались, но судьба пока хранила его.
«Отберите у маркиза д'Ажуды его дурацкую булавку» — вот, что требовал фант.
— Что-то пока не клеится наша потеха, — впологолоса посетовал Арман.
— Ничего, — ответил Анри, — Только начали.
Д'Ажуда закинулся назад и расхохотался в потолок, выкрикнул на сломанном внезапно французском:
— Ну, кто скажет, что я не выполнил!?… Вот она у меня — булавка! Добыча! Желаю вам того же удача, господин де Манервиль!
Поль вытянул предписание: «Заставьте графа де Марсе сыграть на скрипке».
— Рано вы почили, — заметил Анри кто-то.
С балкона, из оркестра уже несли в зал инструмент. Эжен не знал, умеет ли де Марсе музицировать, но в способности того повиноваться он крепко сомневался. В бесстрастных кошачьих глазах графа читалось издевательское ну же, заставьте меня.
Манервиль минуту молча давил на него взглядом, потом зашептал что-то ему в ухо. Анри поменялся в лице, но выстоял — отстранился и по-прежнему насмешливо спросил:
