Мороз — понятии растяжимое. Эжен наверняка спускался за водой в одной рубашке, вот ему и показалось, что мир оледенел, Максу же, одетому по погоде, было почти совсем не холодно, и он отважился посетить гастрономический бутик в сердце квартала Марэ. Туда он добрался, однако, с уже ярко-малиновыми ушами и усами, исчезнувшим под инеем; выложил на прилавок билет в царство сытости и стал надиктовывать продавцу, малолетний помощник которого проворно совал коробки и банки в рыбью пасть саквояжа. Всё произошло так быстро, что Макс не успел обогреться. Выйдя, он поймал фиакр, где окончательно проморозил ноги.
Небо было ярко-синим, а восточные дома стояли точно в нимбах. День будет солнечным.
«Покурю в прихожей, — подумал Макс, — Тёплые ботинки, редингот with меховым воротом. Two. Эжену гардероб. No more полутора тысяч. Парфюмерия, cut…».
Ступеньки кончились. Макс вошёл в квартиру.
— Здрасте! — гаркнул ему от камина Эмиль.
— Ну, как тебе погодка? — спросил Эжен, вешающий сушиться полотенце.
— Холодно. Что вы здесь делаете?
— Как же, — ответил Эмиль, — Вы же вчера струбили на утро сбор планов, как потратить миллион. Я готов представить свой проект.
Макс посмотрел на рассыпанные по полу пачки денег, поставил на табурет сумку…
— О! А вы ещё что-то притащили!.. Ух ты! Сколько еды! Жаль, что я уже завтракал.
— Эмиль, — сдержанно произнёс Макс, — никто не помешает вам фантазировать, но вы же понимаете, что деньги мы потратим на наши нужды, а вы уже получили свои десять тысяч…
— Конечно, я всё понимаю и учитываю. Я именно из ваших нужд и исходил.
— Эжен, а ты что скажешь?
— Да пусть предлагает.
— Я спрашиваю, что ты сам хотел бы сделать с деньгами?
— … Родичам бы отослал…
— Все!?
— Хотя бы сто тысяч.
— А дальше?
— Приоделся бы… Не знаю… Я ещё не думал толком.
— Можно мне сказать? — встревал Эмиль, — Я в редакцию тороплюсь.
— Ну, говорите.
— Вам непременно надо выкупить пансион мадам Воке.
Эжен дрогнул и в волнении шумно глотнул воздух. Макс, уже сидевший на табурете и небрежно, даже неохотно собирающий богатства обратно в сумку, спросил:
— Зачем?
— Это дом. Там можно жить. А, если вспомнить ещё кое-что, то это также определённо святое место, так сказать, мемориал великого отца…
— Макс! Мы сделаем это!
Макс знал, как опасно открывать портсигар при Эмиле, но терпения у него не оставалось.
— Я возьму одну? — скорей предупредил, чем попросил журналист, едва в ползущей из кармана руке графа что-то блеснуло. Макс смирился даже с тем, что и Эжен стянул сигарету, чтоб поджечь её не с того конца и засунуть в рот почти до половины.
