— Ничего страшного. Мы и сами бы не остались. Можно я только попрошу у вас мелочи на дорогу? — с этими словами Эмиль выхватил из раскрытого саквояжа пачку банкнот, подкинул, поймал и прихлопнул, сунув в карман, — Собирайся, хани… Честь имеем.
Выходя, они впустили полночь.
Эжен увёл детей в спальню, где пробыл полчаса, давая побратиму спокойно приготовиться ко сну. Сам он, если бы не помешали, провалялся бы до утра там, где его застали. Укладываясь снова на оставшуюся кромку, он сказал негромко:
— Ты мне хоть три миллиона давай, а в свет я не вернусь.
— Если ты разумеешь свет, о котором года три тому назад тебе врали геройствующий уголовник и недалёкая кисейная львица, то туда ты точно не вернёшься. Забудь о нём навсегда. Его просто не существует… Ты не знаешь о свете ни малейшей доли истины.
— Да что ты! Хочешь втюхнуть мне свою концепцию? Ну, начинай.
— … Бог сказал: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог, что свет хорош.
Глава XX. Воспоминания Серого Жана
То, к чему с вечера готовился Люсьен, произошло поутру. От этого он, дремавший лицом в подушку, пробудился, но не подал вида из какого-то ленивого озорства. Ему было весело и легко. Ему нравилось ощущение скольжения внутри, чередующее пустоту с заполненностью, и запах розового масла… В какой-то миг ему захотелось кричать, но он набрал полный рот белого шёлка и сдержался. По окончании Серый Жан бережно укрыл его, сам оделся — глухо прошуршал серый халат; щёлкнула застёжка пояса — зелёной с серебряной искрой по коже амфисбены, целующей сему себя в губы на животе хозяина.
Люсьен приподнялся и посмотрел — серый денди стоял у оконной рамы, отогнув портьеру, заглядывал на улицу. Узкая размытая полоска неяркого утра высветляла его профиль. На нём нельзя было прочесть никакого чувства.
— Эй, — окликнул Люсьен, — Я люблю тебя, а ты что скажешь?
— … Можно я ничего не буду говорить?
— Нельзя! Ты должен мне исповедоваться! О чём ты думаешь сейчас? Выкладывай!
— Тебе это может не понравиться… Я вспоминаю о том, кого ты мне заменил…
— Отлично! Я давно хотел тебя об этом спросить! Ну, и кого ты осчастливил до меня?
— … Осчастливил… Странное существо. Такой худенький, сутулый — точно ему противен был его рост… Исчерна-серые всегда грустные глаза… На коже по всему телу — постоянно прыщи. На копчике пучок тёмных волос… Очень тугое колечко. Я старался не причинять ему боли, но он так всегда стонал… И до встречи со мной он был совершенно девственен…
