Нет, его зима будет другой, это он решил для себя твердо, пока выслушивал «обвинительную» речь компетентного израильского доктора.
План сложился сам собой, не случайно же выпала ему удача увидеть накануне репортаж о политическом скандале во Франции и узнать того русскоязычного журналиста, с которым судьба свела его на Корсике целых двадцать лет назад…
Видимо, это был последний счет, который предъявляла ему жизнь, и он должен быть оплачен.
Добравшись до дома, Павел почувствовал невероятный прилив энергии. Эта особенность появилась у него недавно — от полной апатии и припадков вялости, длящихся неделями, он вдруг переходил в состояние кипучей деятельности, когда все спорилось и все получалось. Ему прописали лекарства, которые должны были еще какое-то время продержать его на плаву, и Павел принялся за дело. Строчки, правда, выходили неровными, шаткими, слова все время выпадали и путались. «Врач что-то говорил про характерную для поздней стадии болезни скандированную речь и спонтанное пение, интересно, как это будет выглядеть в моем исполнении?..» Усмешка искривила его рот, но на душе стало совсем сумрачно. Надо все успеть, все предусмотреть: сколько у него осталось времени на нормальную жизнедеятельность, не мог с точностью определить ни один медицинский аппарат. В списке дел стоял еще нотариус, банк и пара деловых встреч, после чего оставалось осуществить главное, о чем он старался пока не думать.
* * *
В последнее время Анна жила с предчувствием надвигающейся катастрофы.
Она тяжело переносила свалившееся на нее одиночество.
София, промучившись всю зиму со сломанным бедром, умерла от сопутствующей пневмонии, Харис после продажи их дома перебрался на Корфу, где старые родственные связи и репутация опытного хирурга помогли ему получить приличную работу, Оливия приезжала только на каникулы.
И Павел…
С ним творилось что-то непонятное. Сначала она заметила эту странную, нехарактерную для него индифферентность. На вопросы с некоторого времени он отвечал односложно, иногда невпопад, одной и той же фразой, потом вдруг и вовсе исчез из виду — куда-то уехал, ничего не объяснив…
Трижды в неделю Анна появлялась в Академии, затем давала частные уроки, но времени все равно оставалась уйма, и она не знала, как им распорядиться.
Майское утро, когда она устроилась с сигаретой и тарелкой черешни на тесном озелененном балконе своей съемной квартирки, ничем не отличалось от других. Под окнами гоняли мяч горластые мальчишки, две соседки, активно жестикулируя, жаловались друг другу на жизнь, на повороте в переулок буксовал мусоровоз, производя совсем не утренний шум и грохот.
