Тут у меня отвисла челюсть, какие такие семейные проблемы, у меня что, жена есть, но вроде я не женат, Сеньку я хорошо расспросил, а может это с матерью моего тела связано?
— Но ты, политрук, не переживай, как сказал мне один доктор, клин клином вышибается, — тут он поднял трубку телефона сказав в нее одно слово. — Пригласи.
Через минуту открылась дверь и в кабинет робко вошла довольно молодая еще женщина лет сорока в длинном темном пальто с пушистым платком, повязанным на голове, обутая то ли в высокие ботинки коричневого цвета, то ли в сапоги. Взгляд ее скользнул по полковнику и уперся в меня. Это была МАМА, неважно чья, смотреть ТАК на своего ребенка после долгой разлуки может только МАМА. В этом взгляде было сразу и радость и какой-то страх, переживание, тревога, счастье, надежда, одержимость защитить свое чадо. Нет слов описать МАТЕРИНСКИЙ взгляд, чтобы увидеть его нужно посмотреть в глаза своей матери. И вот, смотря на эту женщину с мокрыми от выступивших слез глазами, стоящую на пороге кабинета и зажимавшую свой рот обеими руками чтобы не кричать, я вдруг понял что не вправе лишать МАТЬ своего сына, которого она вскормила, взрастила, гордилась им когда он стал военным. Нет я не смогу причинить ей боль.
— МАМА?
— Коленька, сыно-о-о-ок!
С этим криком души она бросилась мне на грудь и разрыдалась. У меня подкатил комок к горлу выступили слезы, и я гладя ее по вздрагивающей спине, пытался успокоить ее и себя. Так мы и стояли, она что-то говорила мне, я что-то отвечал, пока нас не прервал комдив.
— Александра Ивановна, политрук, присядьте. Чуйко, дай матери воды. Александра Ивановна, не переживайте, никуда он от вас уже не денется в ближайшие три дня. Я, пока тебя не было, политрук, рассказал твоей матери о твоей амнезии, как ты выпал из машины на ходу, получив при этом травму головы и амнезию, — при этом он моргнул мне давая понять что истинного положения она не знает. — Вот мы и решили помочь тебе вернуть память с помощью стресса и я вижу, что мать ты узнал первым, значит сработало. Маму твою мы поселили у тебя, места там хватает, так что бери мать и веди ее домой.
— Спасибо, Иван Степанович, за все, — я подошел к комдиву и протянул руку для пожатия, он глянул мне в глаза, улыбнулся как-то по-отцовски, еще раз подмигнул и крепко пожал мою руку. Потом я обернулся к матери, держащей стакан с водой. — Мам, нам пора идти. у Ивана Степановича много дел, не будем ему мешать.
