Да-а-а, вот это мы дали, Сеня спал на моей кровати в гимнастерке, кальсонах и сапогах. Сапоги лежали на подушке, я оказывается, спал на полу, постелив шинель. На столе был ожидаемый бардак, разбросанные и надкусанные куски хлеба, сыра, колбасы, лука, две банки из-под кильки в которые мы кидали окурки. Растолкав Сеню, я принялся искать гимнастерку и портупею, Сеня с мрачным лицом сев за стол и что-то там выбрав начал есть, потом придвинув одну из банок кильки в томатном соусе и поковырявшись вилкой резко наколол рыбку, это он так думал, то был окурок в томатном соусе, и отправил себе в рот. Охренеть, я даже перестал одеваться и смотрел на Сеню с открытым ртом. Тот, берет вилкой еще окурок и бросает в рот. Пережевывает и изрекает, мол какая-то жесткая, и горькая килька. Тут меня побило на хи-хи, потом я просто ржал как ненормальный, тыкая в Сеню пальцем.
— Колька, я тебе сейчас по шее дам, ты что, надо мной смеешься. Ты что, потерял список кого бояться надо? Тебе напомнить?
Я отвечаю, что он не кильку ест, а бычки в томатном соусе. Он берет банку и тыча пальцем в надпись "Килька", и упорно мне доказывает что это не бычки, бычки, мол, крупнее.
Стоя в строю во время построения возле штаба я незаметно потирал раскалывающийся затылок, этот гад все-таки дал мне подзатыльник, когда разобрался что он ел. И слушал вполуха бубнеж нашего комиссара… В едином строю, бу-бу-бу… как один, бу-бу-бу… под знаменем Ленина-Сталина… и т. д и т. п.
— Разойдись.
Ну наконец закончилось
— Младшего политрука Чуйко к комиссару.
Блин, а ведь хотел по-быстренькому слинять.
— Товарищ полковой комиссар, младший политрук Чуйко…
Иванов нетерпеливо махнул мне рукой.
— Чуйко, слушай меня внимательно, мне сегодня сообщили, что к нам на праздник приедет командующий Ленинградским военным округом комкор Хозин и наши шефы. Поэтому делай, что хочешь, бери кого хочешь, но чтоб концерт был не хуже, чем в Большом театре, ты понял меня?
— Да, товарищ полковой комиссар, понял, только где я найду столько балерин?
— Каких таких балерин, ты в своем уме, Чуйко?
— Разрешите доложить, в Большом театре танцуют балет, но концерт я сделаю не хуже. Но есть одна просьба.
— Давай говори свою просьбу, остряк.
— Так как времени осталось мало, я прошу, чтобы меня освободили от дежурств, построений, караулов и занятий.
Что-то долго он думает, наверное не разрешит официально посачковать, вон даже пальцы загибать начал наверное на сколько суток меня на губу отправить за дерзость о балете, но…
