Успеть на войну | страница 11



Наши статьи хоть и одинаковые – 58, но разница есть в буквах и цифрах после номера статьи, моя 58-1 а – измена Родине, у военных 58-1 б – то же самое, а приговор – один расстрел с конфискацией имущества, твоя же 58-1 г, если доказана – 10 лет лагерей, а если не доказана, то возвращение в часть подальше от этих стен, так что все почти в твоих руках, правда со следователем тебе не повезло, ну тут уж ничего не поделаешь. Э-э-э, Коля, я вижу ты носом клюешь, здесь днем спать запрещено – накажут всех, а ты, я вижу, только с допроса, тебе уже досталось, давай садись со мной спина к спине и с часик можешь поспать, через глазок охранник не увидит, что ты спишь, а там и отбой скоро. Давай, не тяни.

Я послушался совета, к тому же этот способ сна в карцере я знал не понаслышке, приходилось наблюдать воочию. Пересев и облокотившись на широкую по сравнению с моей спину, я расслабил свое многострадальное дело и тут же забылся в коротком сне.

Проснулся я от толчка и не спеша повернулся лицом к открывающимся дверям.

— Крюков, Керзон, Асмолов – на выход по одному.

Когда они вышли, я спросил у Слинько.

— Пал Палыч, а куда их?

— На ночной допрос повели, обратно могут привести утром или следующим вечером. Ты, как завтра утром получишь пайку хлеба, отложи половину для них. Там, где они будут, кроме побоев ничего не получат.

Примерно часа через два со стороны дверей раздалась команда "отбой", которая сопровождалась ударом по дверям чем-то тяжелым.

— Ложитесь, Николай, рядом со мной, ночью будет не так холодно.

Улегшись спина к спине, задумался, хотя хотелось спать и тело побаливало от утреннего допроса. Нужно узнать как можно больше о дивизионном комиссаре Гарбовиче и всех, кто проходит с ним по одному делу, а также узнать, каким боком я вписываюсь в их уголовное дело. То, что у них расстрельная статья понятно любому. Но вот меня скорей всего взяли из-за моего начальника Гарбовича и, возможно, не из-за общения с ним. Что может быть общего между младшим политруком и дивизионным комиссаром[6] наверное, я та самая щепка, которая летит, когда лес рубят. Значит не все потеряно, главное, ничего не подписывать и узнать какие поручения Гарбовича я выполнял, а что я помню о 1938-м, вроде Берия стал замнаркомом НКВД. В сентябре-ноябре Берия начал убирать из НКВД людей Ежова – так называемая, Большая чистка уже закончилась, я и мне подобные – последние жертвы этой чистки. Одно время, в середине девяностых, я увлекался появившийся литературой, описывающей репрессии конца тридцатых годов и, если я правильно помню, Берия начал реабилитировать многих выживших – тех, которых не расстреляли, тех, которые не подписали на себя сфабрикованные документы, так что надо держаться, если хочу выжить, а прогрессорством займусь, когда выберусь отсюда. С этими мыслями я и уснул.