Саннэс повернулся к обидчику, у него было зарёванное лицо из одной ноздри надувался пузырь. Когда бог это увидел, то заржал как сивый мерин, он тыкал в Саннэса пальцем и стучал ладонью по столу. Лицо Саннэса наливалось кровью и в какой-то момент не выдержав, он вскочил из-за стола и раскручивая руки как мельницу, ломанулся на обидчика крича как ненормальный. Бог, смеясь, свалился со своего стула и побежал от взбешённого физика, дерущегося как дошколёнок. Бегая вокруг стола, бог не переставал хохотать и в процессе вытирал выступившие слезы. Пробежав несколько десятков кругов вокруг стола, Саннэс выдохся и рухнул на стул красный как помидор.
Бог посмеиваясь и вообще не запыхавшись сказал. — Как такое может быть, что Усэйн Болт пробегает стометровку за 9,58 секунды, а ты ее пробежать вообще не можешь? — похохатывал смотря на задыхающегося ботаника.
— Презираю физические упражнения, — всхлипнул, — они для низших умов, — еще всхлип. — Так что там с раем и адом? — сипя и обливаясь потом спросил.
— Не могу поверить, что это у меня спрашивает ученый и воинствующий атеист! — Facepalm. — Нет никакого рая или ада, его придумали священники, чтобы разъезжать на геликах и носить часы за миллион евро.
— Тогда что меня ждет? — морально вымотан.
— Перерождение.
— Вау, значит узкоглазые буддисты были правы, — растерянно посмеивается, немного отойдя от стометрового забега.
Бог опять стал серьезным, взял карандаш и поставил в папке галочку. — Угу, как и было написано, расист.
— Никакой я не расист! — с возмущением.
— Угу, не признает своих недостатков, — бог сделал еще одну пометку.
— Ладно. — он махнул рукой на бога, — Что более важно, где и кем я перерожусь? — смотрит на бога глазами маленького милого щеночка.
— Ну вообще, — задумчиво почесывает репу, — ты должен был начать все сначала, — смотрит в папку.
— Сначала? — не понимая контекста.
— Угу, должен был начать с личинки мухи, — как ни в чем не бывало сообщает веселую новость.
В голове Саннэса возникает картина кишащих белых личинок и он хватается за рот, выпучивает глаза и начинает извиваться всем телом сдерживая рвотные спазмы. У него было живое воображение, еще он был невероятно брезглив и даже мысли о чем-то подобном, могли вызвать у него рвоту. Бог наблюдая за этим извивающимся чудиком, опять уливается слезами от смеха.
Сквозь рвотные приступы — Нет я не смогу быть личинкой, — конвульсия, — мы с ними, — конвульсия, — несовместимы, — опять схватился за рот.
