и приводимые в действие при помощи импульсов, посылаемых из единого центра, они даже превосходили по степени подчинения настоящих муравьев.
Гог своим неуверенным архаичным слогом пояснял, что, судя по немногим признакам, которые ему удалось увидеть, у него сложилось впечатление, будто Абиправ является гигантским заводом по производству тайн, на котором сами работники не понимают, для чего он нужен и как он функционирует; персонал был обучен выполнять, а не понимать. Архивариус даже использовал одно несуществующее в абиязе и довольно труднопроизносимое слово: он сказал, что Абиправ – абстракция, но не сумел даже приблизительно объяснить, что означает это слово. Очень сложно прощать стариков, с раздражением рассуждал Коа, все ж таки возраст должен уметь передавать знания, а иначе какой смысл стареть. Вот так и получается, что есть два вида образованности: та, которая приумножает знания, и более типичная, которая приумножает бессилие. Издавна Гога мучил один и тот же кошмар: ему представлялось, будто он блуждает по адскому нагромождению коридоров, туннелей и лестниц, полных странных звуков, терзаемый чувством, будто некая тень то преследует его, то крадется впереди, а иногда он ощущал ее дыхание с отвратительным запахом у себя на шее. И всегда просыпался в один и тот же момент: когда он, как ошалелый, мчался по узкому туннелю, и неожиданно позади него и перед ним, как ножи гильотины, с ужасным грохотом падали две тяжелые решетки. Он попался! В этот момент он испускал крик отчаяния и… вскакивая и обливаясь ручьями пота, просыпался. От одного лишь воспоминания об этому старого архивариуса захватывало дух.
Ати и Коа отважно прошли под стеной через мышиную лазейку.
По ту сторону они встретили толпу благожелательно настроенных людей; был базарный день, функционеры запасались свежими овощами, которые воняли отравленной землей и гниющей водой: тщедушной морковкой, взгрустнувшими луковицами, помятой картошкой и тыквами-мутантами, сплошь покрытыми прыщами. Товар был отличного качества и очень вкусный, – так кричали торговцы, обманывая напропалую. Базар собрался в узком проходе, заваленном неубранным строительным мусором, меж двух глухих стен. В толкотне Ати и Коа имели возможность как следует рассмотреть окружающую картину. Мертвенная бледность правительственных работников и отсутствие в этом уголке контролеров наводили на мысль о скрытых намерениях: Аппарат сам или организовал, или поощрял уличную торговлю, чтобы дать возможность своим сотрудникам подышать свежим воздухом и улучшить питание, ведь то скудное и черствое довольствие, которым их снабжало правительство, состояло всего-навсего из сероватой, неизвестно из чего сделанной муки, и маслянисто-красноватого, неизвестно откуда выжатого пойла. Когда ингредиенты смешивали, получалась розоватая каша с запахом подлеска после бури и ядовитых грибов. Ати хорошо знал это блюдо: в санатории оно составляло утреннее, дневное и вечернее меню, и так каждый день. Каша не отличалась такой уж невинностью, какую изображала: в нее тайно подмешивали разные вещества – бромид, слабительное, успокоительное, галлюциногенное и прочие препараты, развивающие склонность к смирению и покорности.
