Пока я взвешивал варианты, двое мужчин высадили дверь дома напротив и стали обшаривать его. Возник вопрос: сообщать пришельцам о своем присутствии или нет. Мы с дочкой неплохо выживали сами по себе. Нам пришлось покинуть Кена и Рейчел только из-за слухов о том, что незарегистрированных гражданских и тех, кто их укрывает, будут ссылать в концентрационные лагеря. Хозяева показали нам написанную от руки листовку, которую им подсунули под дверь. За три недели мы успели обжиться. Я помогал Кену добывать пропитание; думаю, он это ценил. Рейчел привязалась к Салли. Недоверие прошло, и мы стали напоминать сплоченную семью. Наказание за укрывательство, конечно, отменили почти сразу же после того, как ввели, но нам с неохотой пришлось признать, что надо двигаться дальше. Два дня мы с дочкой шли под открытым небом и ночевали в палатке. Наконец наткнулись на этот свободный дом – в нем хотя бы были кровати.
Я настороженно наблюдал за пришельцами.
Путешествуя в одиночку, легче избегать поимки, однако в составе группы почти всегда можно рассчитывать на нормальное питание. К тому же, не надо постоянно решать, куда идти, где останавливаться и так далее. Какая-никакая, а цивилизация. Хотя свободы, конечно, поубавится.
И одиночество, и присоединение к группе меня ра́вно не прельщали, однако, живя у Кена с Рейчел, мы слушали континентальные радиостанции и наконец узнали, какого размаха достигла гражданская война у нас в стране. Всего за несколько дней после первых перестрелок наступил хаос: воюющие армии распались на группировки разных размеров, причем каждая учреждала свои собственные законы. Территории переходили из рук в руки. Во всех уголках страны народ сбивался в ополчение. Тем временем приток африканских беженцев не прекращался. Без содействия гуманитарных организаций иммигранты рано или поздно прибивались к повстанческим отрядам. Мы на собственном опыте испытали всю неразбериху и суматоху, но только регулярное прослушивание новостей в течение трех недель помогло мне представить общую картину. Стало понятно, что мы с дочкой не одиноки, что таких же гражданских, которые лишились и дома, и работы и были вынуждены скитаться по стране, тысячи, если не сотни тысяч. На мой взгляд, главные жертвы этой войны – именно мы.
Считалось, что бо́льшая часть беженцев сосредоточена в центре и на севере страны, следовательно, условия там более жесткие. На юге беженцев меньше, а значит, выживать легче. Не знаю, откуда у людей такая информация.
