Джо спросил, как я отношусь к текущей обстановке, не беспокоит ли меня, что африканские беженцы силой выживают людей из домов. Я отвечал уклончиво. С одной стороны, истории, которые я видел по телевизору и слышал от друзей, заставляли бояться, вдруг подобное грозит и моей семье; с другой стороны, я не мог не понимать подоплеки происходящего.
На это мой «друг» бойко объяснил: новый закон не ущемляет права иммигрантов, а, напротив, защищает их. Правительство отчетливо видит, в каком положении находятся африканцы и что их надо воспринимать не как непрошеных гостей, а как временных иждивенцев. Нельзя, чтобы один-два беженца, разгуливающих с оружием, наводили ужас на всю страну. Поскольку легального статуса у них нет, полиция просто обязана как можно быстрее задержать нарушителей порядка. В этом-то и состоит суть нового закона.
Я возразил, что в последнее время участились случаи похищений, побоев и убийств. Взять, к примеру, нашумевшее дело в Гортонском районе Манчестера, где были найдены десять мертвых изувеченных африканок со следами издевательств, пыток и изнасилования.
Джо не спорил, только сказал, что как раз таких зверств новый закон и призван не допускать. Ведь если беженцам ограничить права и свободу перемещения, то их легче будет защищать. От африканцев требуется лишь придерживаться определенных правил – и то, что большинство противится этому, только еще раз доказывает, насколько они чужды британскому обществу.
Дальше последовал рассказ об истоках политической карьеры Джона Трегарта: мол, еще тогда, будучи никому не известным тори, он придерживался прогрессивных идей патриотизма, национализма и расовой чистоты. Более того, он не отказался от своих взглядов даже в скоротечный период неолиберальной ксенофилии, который предшествовал нынешней катастрофе. Народ поступил дальновидно, избрав его партию в качестве правящей, и теперь все пойдет на лад.
На Джо был аккуратный деловой костюм, чистая белая рубашка и стильный темно-синий галстук. Сам он, однако, такой одежде не соответствовал: широкоплечий, непричесанный, с двухдневной щетиной, пропахший по́том. Во время разговора он наклонялся близко ко мне, и я разглядел желтые зубы и бледный застарелый шрам от левого глаза до уха. Все политические разглагольствования напоминали заранее написанные реплики, которые его заставили зазубрить.
Я окинул взглядом паб, ища способ улизнуть. Джо спросил, что я думаю обо всем услышанном.
