Впрочем, суть его слов была ясна и без перевода: он застрял, и ему больно.
Рафик достал фонарь и, стараясь держать его пониже, чтобы никто нас не заметил, посветил на обломки.
Сначала мы видели только развороченные куски металла, потом блеснула уцелевшая табличка. На ней были напечатаны инструкции на кириллице. Мы подошли ближе, и Рафик посветил внутрь. Через мгновение среди обломков мы разглядели человека. Он лежал лицом к нам, вся голова в крови. Он прошептал еще что-то, и Рафик выключил фонарь.
– Внутрь не подлезешь. Пойдемте.
– А как же пилот? – спросил я.
– Не знаю. Ему не помочь.
– Может, хотя бы попробуем вытащить его?
Рафик снова включил фонарь. Пилот был прочно зажат между обломками кабины и фюзеляжа. Без тяжелого оборудования его не вызволить.
– Бесполезно, – сказал Рафик.
– Нельзя же вот так его бросить.
– Придется. – Рафик убрал фонарь в карман. – Все, пора уходить. Тут слишком опасно.
– Рафик, ну должны же мы сделать хоть что-то!
Он подошел вплотную ко мне.
– Слушай, Уитмен, ты же видишь: дохлый номер. Боишься крови, тогда нечего было сбивать эту хреновину. Ясно?
Мне не понравился его тон, но, чтобы не разводить спор, я кивнул.
– У тебя есть винтовка, – продолжил он. – Если хочешь, воспользуйся.
Все трое моих товарищей пошли обратно к деревне.
– Я еще посмотрю, что можно сделать. Я догоню.
Мне никто не ответил.
Понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что Рафик прав. Раненого афримма не вытащить. Тот продолжал стонать, жадно глотая воздух. Будь у меня фонарь, я бы, наверное, еще раз заглянул внутрь посмотреть на его лицо. Вместо этого я сунул винтовку в проем, примерно в том месте, где была голова пилота.
Потом извлек винтовку, выпрямился и сделал пару шагов назад. Поднял ствол вверх и дважды выстрелил в воздух.
Стоны внутри вертолета стихли.
* * *
Салли еще не исполнилось и двух, а наши с Изобель отношения практически сошли на нет. Мы стали ненавидеть голос друг друга, лицо друг друга и прикосновение спинами в постели. Конечно, старались терпеть.
* * *
Войдя в паб, мужчина направился прямиком ко мне. Он сказал, что его зовут Джо и что он мой друг. Я сразу же насторожился. Когда тебе вот так вот ни с того ни с сего навязываются, ничего хорошего не жди. Вместе с Джо в паб вошли еще несколько незнакомых мне мужчин и женщин. Они стали подсаживаться к завсегдатаям и набиваться на разговор. Я сделал вид, что не замечаю своего собеседника, но его это не останавливало. Уйти тоже не получалось: я сидел у самой стенки, и мне пришлось бы протискиваться мимо него. Впрочем, я все равно проводил вечер в одиночестве, так почему бы не поболтать?… Лучше бы я этого не делал.
