(цепной библиотеки) считается библиотека Сорбонны в Париже, в xiii веке самая значительная университетская библиотека Европы. В то время как студенты вынуждены были усваивать «цепные» знания прямо на местах, профессорам разрешалось на время выносить раритеты из Мертонского «книжного сундука».
Правда, это было непросто. Сей «книжный сундук», появившийся раньше самой библиотеки (1371–1379), запирался на три замка, ключи от которых хранились у трех разных лиц, и, для того чтобы открыть его, требовалось одновременное присутствие всех троих ключников. Ныне Мертон-колледж владеет более чем тремястами пятьюдесятью иллюстрированными рукописными книгами эпохи Средневековья; старейшая из них, «Хроники» Евсевия, датируется ix веком. Чтобы как-то расположить шестьдесят тысяч своих томов, библиотека давно захватила и нижние помещения – те, где прежде жили члены конгрегации колледжа.
Бюст в исполнении Эпстайна напоминает о Т. С. Эллиоте, американском студенте Марбургского университета, который в 1914 году перебрался в Оксфорд, где завершил философскую диссертацию.
Количество студентов постепенно росло, и Мертон выстроил свой третий, самый большой внутренний двор с прилегающими к нему корпусами – Феллоуз-квод (1608–1610), первое в Оксфорде трехэтажное здание с cocklofts (каморками под крышей) – для слуг. Строительство ансамбля Феллоузквод с его совершенной симметрией и классической расстановкой колонн главного фасада финансировал тот же человек, который позаботился о новой мебели для Старой библиотеки, – сэр Генри Сэвил, ученый-энциклопедист, возглавлявший Мертон-колледж на протяжении почти сорока лет. В 1619 году Сэвил открыл две Сэвилианские кафедры – геометрии и астрономии, впоследствии внесшие заметный вклад в естественно-научную революцию. Правда, и в xiv веке Мертон-колледж был уже европейским центром астрономии и теологии. В те времена несколько преподавателей колледжа объединились в группу, известную под названием «Мертонские вычислители», так как они пытались исследовать любые проблемы, причем не только физические, при помощи математических методов. Они предпринимали даже попытки вывести точные формулы для таких не поддающихся учету категорий, как грех и добродетель. Не зря же прямо от улицы Мертон-стрит ответвляется Тропа логики. Правда, Теодора Визенгрунда Адорно эта тропка привела в тупик.
Почти четыре года еврейский иммигрант из Франкфурта, которому фашистский режим запретил преподавательскую деятельность, пытался обосноваться в Оксфорде. Осенью 1934 года Адорно, пониженный из приват-доцентов в продвинутые студенты, получил квартиру в Мертон-колледже. «Я живу здесь в неописуемом покое, условия для работы на первый взгляд очень удобные; правда, в профессиональной деятельности имеются трудности, поскольку разъяснить англичанам мою философию не представляется возможным и, для того чтобы быть понятым, приходится упрощать все до детского уровня». Он писал тогда о феноменологии Эдмунда Гуссерля, начал работу над «Диалектикой Просвещения», но его философские размышления «О джазе» окончательно превратили ученого в аутсайдера. Позитивистская школа мышления, царившая в Оксфорде, была ему столь же чужда, как и вся здешняя преподавательская среда. Избранный круг университета так и остался закрытым для истинного немца, как и Бодлианский клуб, где дискутировали его коллеги.
