В будущем мне предстояло развить обостренную бдительность и быть непреклонной, чтобы выжить. Теперь я была заключенной А/5272 – неотъемлемая часть процесса, направленного на подавление чувства собственного достоинства и индивидуальности. Когда меня увели с железнодорожной станции Освенцим, я оставила прежнюю Еву Герингер и ее мечты позади. Мы провели последние минуты вместе, всей семьей, и мне больше не суждено было увидеться с братом.
Аушвиц-Биркенау представлял собой отдельный мир, и почти ничто в нем не могло сравниться с прежней жизнью. Время от времени я останавливалась и вспоминала, что не так давно я была девочкой, катающей шарики на площади Мерведеплейн, и задавалась вопросом, где сейчас Дженни Корд, Сюзанна Ледерман и Анна Франк и как складывалась их жизнь. Выпали им и их семьям такие же страдания, как и нам?
Освенцим – это мир грязи, голода, разврата и незначительных проявлений солидарности. Папа однажды предупредил меня, чтобы я никогда не садилась на сиденье унитаза из-за микробов, но теперь мне приходилось сидеть на корточках над грязной сточной канавой с тридцатью другими женщинами. Я никогда не готовилась ни к чему более сложному, чем игра в шарики, но теперь я научилась бороться за свой продовольственный паек – и, если необходимо, голодать, обменивая свой хлеб на другие вещи, в которых я нуждалась больше.
Вскоре я поняла, что цивилизованность – это тонкий налет, который легко слетает с человека, и осознала необходимость самых простых вещей в жизни, например, насколько важно иметь собственную чашку для еды и воды, чтобы всегда получить свою порцию. Когда мне выдали чашку, я привязала ее к своей рваной одежде и никогда не выпускала из виду.
Не каждый мог приспособиться. У людей, которым не удалось приноровиться к лагерной жизни, появлялся безучастный взгляд, они теряли надежду и умирали. На языке лагеря эти люди звались «мусульманами», потому что их безжизненно сгорбленная осанка делала их похожими на мусульман, склоненных в молитве. Мне же просто повезло выжить: никакая сила воли не спасла, если бы меня повели в газовую камеру. Но я поклялась никогда не вступать в ряды «мусульман». Я никогда не теряла надежды и решимости пережить нацистов и продолжать вести полноценную жизнь, которую я и все жертвы Холокоста заслуживали.
Биркенау занимал огромную площадь, более 432 акров, и изобиловал множеством разных групп людей, но я за все время лишь пару раз столкнулась с некоторыми из них. В течение четырех лет в лагере находились евреи из самых разных стран – от Норвегии до Греции, а также цыгане, политические заключенные и уголовники. Одно время внутри лагеря функционировало даже «семейное отделение» с детским садом, который в конечном итоге был «ликвидирован», а всех детей отправили в газовые камеры. Существовал даже оркестр Биркенау во главе со скрипачкой из Вены по имени Альма Роуз. Оркестр был вынужден играть во время расстрелов и развлекать охранников СС на лагерных концертах.
