Я выдержала, потому что мне пришлось выдержать. Выбора не было – или выдержать, или умереть. Также я выдержала потому, что когда ты в укрытии, ты говоришь себе, что это не навсегда. Перспектива остаться здесь навсегда действительно казалась невыносимой, так что приходилось ждать завтрашнего дня, а потом следующей недели или даже следующего месяца. Ждешь еще один день и думаешь, что свобода вот-вот придет.
– Будь мужественной, Эви, – сказал папа, держа меня за плечи. – Все это временно. Скоро война закончится, ведь американцы теперь тоже сражаются против немцев.
Рано утром в воскресенье мы стояли в гостиной в Мерведеплейн, и у нас с мамой была небольшая упакованная сумка, приготовленная к дороге.
– Я все знаю, – сказала я, – но, папа, я не понимаю, почему мы не можем пойти вместе!
– Не расстраивайся, – ответил отец. Он пытался преуменьшить значение того, что происходило, насколько это возможно, и успокоить нас всех. Он решил, что нам будет безопаснее и легче разделиться по двое, но я очень расстроилась, когда узнала, что мне придется уйти в убежище с мамой, а папа уйдет в другое место укрытия с Хайнцем.
– Только подумайте, – сказал он, – мы с Хайнцем будем жить на другом конце города и постараемся встречаться с вами как можно чаще.
– Точно, – сказал Хайнц. – А я постараюсь писать и рассказывать вам обо всем, чем мы занимаемся. Бьюсь об заклад, я смогу гораздо больше писать и рисовать без шумной младшей сестры, которая постоянно болтает.
Он усмехнулся, и я тоже попыталась ответить ему улыбкой. Затем мы все обнялись, мама взяла меня за руку и вывела из квартиры и быстро сбежала по ступенькам вниз, пока я не заплакала.
Все сохраняли мужество, но каждый из нас осознавал, что расставание означает многое. Мы погружались в полную неизвестность, надеясь, что снова будем вместе, но зная, что может случиться всякое.
В то время площадь была еще пуста, и когда мы переходили ее, в моей памяти проносились те игры с мячом, в которые мы играли, стеклянные шарики, которые я катала, а также споры, представления и праздники, которые происходили в этом месте. По дороге нам встретился местный знакомый молочник, произносивший обычно несколько приветливых слов и вежливо улыбавшийся. В то утро он отвернулся и притворился, что не заметил нас.
Когда жители Мерведеплейн проснулись, никто не знал о том, что мы исчезли. Я кинула взгляд на окна квартиры Анны Франк и подумала, что им тоже придется уйти. Тысячи других евреев внезапно исчезли в неизвестном направлении.
