— А почему бы не попробовать? — Изменил я свои намерения, пустив в него цепочку рун в пятьдесят штук. Привязка к хозяину. Ко мне.
— Уииииииии! — Заверещал он, стоило заклятию попасть. Эх, как его закорёжило! Скрутило в чёрный шар, не больше теннисного и подтянуло ко мне. Будет теперь поместье охранять, подхватил я невесомый шарик, подкинув в руке, и убрал в карман. Пора возвращаться. Все дела на сегодня сделаны.
***
— Я прощён? — Спустился я на ужин, несмело выглянув из-за угла.
— Садись, — проворчала ба, всё ещё не отойдя.
— Прости меня ба. Не мог я по-другому, — оторвал я четвертушку хлеба от каравая и полил котлету с пюрешкой томатным соусом.
— Если они узнают, что это мы... — Уселась она напротив, наблюдая, как я ем. — То знаешь что?
— По сусалам им надаём? — Улыбнулся я, подмигнув, с аппетитом наворачивая картошечку. — Мням, мням. — Чавкал я. Пальчики оближешь.
— Ох, и дурачок ты, — покачала она головой с укоризной. — Когда уже серьёзным станешь?
— Ты сама говорила — бери от жизни всё, пока молодой! Гуляй, балагурь и веселись! Помнишь?
— Помню. — Грустно улыбнулась она, постарев без улыбки на лице, ещё лет на сто. Я отодвинул тарелку, встал и подошел к ней, обняв.
— Если придут, то наши упыри их на куски растаскают. Спущу с поводка, — больше не улыбался я, а был предельно серьёзен. — Всех упырей спущу! — Особенно я выделил слово «всех», прямым текстом намекая на нашу армию под землёй, что спит до поры, до времени. И их куда больше, чем жалкая тысяча.
— Не надо Андрюш. Ты не такой. Решай всё миром. Хорошо? — Погладила она меня по руке.
— Я постараюсь ба, постараюсь...
— Доедай, давай и на улицу пойдём. Фруктов себе в дорогу выберешь. — Встала она и стала перебирать корзинки в углу.
— Так рано ещё!
— Ничего не рано! Ладья завтра будет. — Бросила она одну из корзинок в камин. Порченная была, затрещало и одуряюще запахло берёзой.
— Какая ладья? — Выпучил я глаза.
— А ты думал, на шаре полетишь? Фигушки, — скрутила она дулю. — Первоклассники попадают в Лукоморье на ладье и только на ней! Она пристанет к пристани Старого Оскола завтра в девять двадцать утра, — достала он часть письма, что смогла спасти от сожжения.
— Мы что, два дня на ней плавать будем?
— Да. — Улыбнулась она моему выражению лица. — Помню, как я боялась, когда мама садила меня на неё, — пустилась ба в воспоминания. — Косички навязала. Платье цветастое подготовила, платок. И всю ночь у моей кровати провела, накладывая на дурёху защитные заклинания. Как давно это было...
