– Нет, – тихо сказал он. – Я сбежал, потому что он меня предал. Я думал, что был его единственным сыном.
2
Данте снова вышел покурить, и Коломбе захотелось к нему присоединиться, хотя в последний раз она курила еще на первом курсе. Она чувствовала себя так, будто в тяжелых сапогах прошлась по самым ранимым и сокровенным тайникам души Данте, которые он за много лет научился прятать от мира. За годы службы ей случалось допрашивать и выслушивать сотни жертв, подозреваемых и преступников, но редко когда их слова так брали ее за сердце. Возможно, дело было в том, что история Данте оказалась настолько необыкновенной, а может, он просто начал ей нравиться.
Вернувшись, Данте с наигранным безразличием продолжил рассказ:
– Я даже не обернулся, чтобы посмотреть, что с ним, просто кинулся бежать со всех ног и едва не сломал шею, пока спускался по лестнице. Я не знал, как это делается, – представлял себе только в теории. Как и многие вещи, которыми нельзя заняться в силосной башне.
– Например, покататься на велосипеде, – сказала Коломба, пытаясь разрядить обстановку.
– Например, покататься на велосипеде, – улыбнулся он. – Или даже просто побегать.
И все-таки каким-то образом ему это удалось, причем босиком: он успел добежать до дороги, где угодил под машину. К счастью, водитель поднял мальчика с земли и, не дожидаясь прибытия «скорой», отвез в больницу. Там Данте сумел рассказать, кто он, и добиться, чтобы ему поверили.
Когда полиция добралась до силосной башни, Бодини уже поджег ферму и обе башни, облив их керосином, и выстрелил себе в рот из военного пистолета. Каменные стены башен выстояли, хотя криминалистам пришлось немало потрудиться, чтобы добыть хоть какие-то оставшиеся после пожара улики, но ферма сгорела дотла. Ни следа другого человека, описанного Данте, и уж тем более мальчика, не нашли. Ни крови, ни трупа, ни одежды и личных вещей. Согласно рабочей гипотезе следствия, Данте все это попросту приснилось – нечто вроде проекции самого себя, – и его возражения не произвели на следователей ни малейшего впечатления.
– Если даже мальчик существовал, с чего ты взял, что он сидел в другой башне? – спросила Коломба. – Может, его на ферме держали.
– По двум причинам. Во-первых, он поджег и второй силос. Если он не превратил его в тюрьму, зачем бы ему это делать?
– Может, он использовал его в каких-то других целях. Не знаю, хранил там что-то. Или просто слетел с катушек.
– Возможно, но я не верю, что это сделал Бодини. Это дело рук Отца. Он убил сообщника, избавился от улик и испарился.
