— Он удачно повернулся, так что я прострелил ему только одну половину, — продолжал Хоар. — Он сможет испражняться без особой боли.
— А вам никогда не приходило в голову, что вы можете быть убиты, а?
Хоар пожал плечами.
— Этого никогда не случалось, — сказал он. — Я даже и не знаю, почему.
После приличного завтрака Хоар и Гладден отправились на «Вантидж», наняв двухвесельную лодку у пристани Портсмут-Хард. Даже если бы Хоар сам был первым лейтенантом фрегата, то и тогда он не нашел бы повода для придирок. Все концы были надлежащим образом скойланы в плоские бухты, орудия были втугую принайтованы к портам, марсели были аккуратно свернуты «по-портовому».
Первый лейтенант Дэвид Кортни временно командовал фрегатом, пока адмиралтейство не назначило замену покойному кэптену Хэю. Мистер Кортни принял письмо Беннета и приветствовал прибывших достаточно сердечно. Лейтенанта морской пехоты Уоллеса не было видно на палубе. Он лежал лицом вниз в своей крошечной каюте под опекой судового хирурга.
Мистер Кортни был всецело занят служебными обязанностями: решениями по укладке груза и посадке судна, недостающими боцманскими припасами, дисциплинарными мерами к возбужденному новобранцу только что от сохи.
— Этот глупый парень ударил боцманмата, — объяснил он. — Он и сам не отрицает. «Тот первый вдарил, зэр» — таков был его ответ.
— Как вам известно, джентльмены, — продолжал Кортни, — это может означать смертный приговор салаге. На такой ранней стадии сколачивания экипажа в единое целое — это весьма нежелательно. Я постараюсь убедить Гоуэра, пострадавшего унтер-офицера, представить дело так, что удар был нанесен случайно.
— Вполне разумно, сэр, — прошептал Хоар.
Выяснив причину визита, мистер Кортни с формальными извинениями передал визитеров Перегрину Кингсли, второму лейтенанту. Он проинструктировал этого офицера провести их в каюту покойного капитана и проследить за явкой любого члена экипажа, который понадобится для производства расследования.
Они задержались на квартердеке довольно долго, расспрашивая мистера Кингсли. У того не нашлось добрых слов о покойном. Артур Гладден ни в коем случае не был единственным офицером, страдавшим от необузданного нрава Адама Хэя. Несколько дней назад Кингсли сам выдержал получасовой разнос за неряшливую работу на борту и «способности» в береговой жизни. Но в отличии от Артура Гладдена, Кингсли смог смолчать и избежать серьезных последствий, кроме, разве что, урона своей гордости.
