Хоар не выносил назойливого сования носа в его недостаток, но доктор Грейвз был хозяином дома и, кроме того, человеком талантливым и пожилым, так что Хоар чувствовал себя обязанным ему. Он согласился.
— Отлично, — произнес Грейвз. Он ловко подъехал к этажерке красного дерева в дальнем конце зала, выбрал два инструмента и прикатил назад.
— Итак, сэр. Не будете ли вы любезны ослабить свой шейный платок и наклониться ко мне? Или нет, поскольку миссис Грейвз весьма вовремя освободила диванчик, присядьте на него.
Хоар послушно снял платок и сел на место Элеоноры. Оно было еще теплым от ее присутствия.
— Очень хорошо, — сказал доктор.
Одним из его инструментов был восемнадцатидюймовый конус из глянцевой кожи и с расширением на узком конце. Умеренно гибкий, как дубленый бычий пенис, он вполне мог быть одним из тех рупоров, которыми пользуются полноценные офицеры с голосами получше, чем его собственный.
Мистер Морроу и жена доктора наблюдали, как тот приложил один конец слуховой трубки к шраму на горле Хоара и произнес:
— Дышите, пожалуйста.
Хоар задышал.
— Скажите: Боже, храни короля.
— Боже, храни короля, — прошептал Хоар.
— Теперь пропойте это.
— Но я не умею петь, — запротестовал Хоар.
— Сделайте вид, что умеете, сэр.
Хоар постарался. Он издал пронзительный звук, напоминающий крик коростеля, покраснел и замотал головой.
— Очень хорошо, — повторил доктор. Он уселся поудобнее в своей инвалидной коляске. — Надеюсь, вы не будете возражать против еще одного эксперимента.
Он отложил трубку и закрепил другой инструмент на своем лбу с помощью ленты, концы которой миссис Грейвз завязала на его затылке. Этим инструментом оказалось зеркало. Вогнутое зеркало с круглым отверстием в центре напоминало Хоару зеркальную внутреннюю поверхность среза пустотелой сферы.
— Будьте любезны, откройте рот и наклонитесь вперед. Очень хорошо.
Доктор Грейвз опустил со лба зеркало так, что Хоар мог видеть глаз в отверстии зеркала.
— Теперь пойте. Все равно что; не подбирайте слов, просто старайтесь пропеть А-а-а-а с открытым ртом.
Хоар издал еще один ужасный пронзительный крик, и доктор откинулся на спинку коляски.
— Так-так. Очень хорошо, — произнес он, пока Хоар неистово откашливался. — Вернее, боюсь, что не очень хорошо. Вы можете снова надеть ваш шейный платок, сэр.
— Теперь вы можете объяснить, сэр, что все это значит? — спросил Хоар, повязывая платок.
— Понимаете, сэр, с одной стороны, это мое непростительное любопытство, а с другой — надежда, что я смогу помочь вам, восстановив хотя бы частично голосовые связки. Достаточно хорошо, возможно, чтобы вы могли командовать на море. Видите ли, я проявляю особый интерес к аномалиям певческих голосов.
