За моей спиной раздался голос Эдит, и я вздрогнул от неожиданности.
– Ну и как тебе представление?
– Нет ничего интереснее, чем наблюдать за верхушкой.
– Королевский дворец – очень подходящее место для моей свадьбы: эти стены повидали немало браков по расчету.
Я поднял глаза на вздымающуюся нарисованную грудь королевы:
– Ну, здесь-то расчет был не очень сложный.
Эдит рассмеялась. Минуту или две, кроме нас, в зале почти никого не было, и я имел время восхититься ее красотой, входившей в пору самого расцвета. Она выбрала платье в стиле 1870-х годов с широкими оборками и турнюром, из шелка цвета слоновой кости, затканного мелкими цветущими ветками. С ее густых светлых волос ниспадали кружева, несомненно принадлежавшие чьей-то матери, их придерживала легкая ослепительная тиара, похожая на сверкающую, усыпанную бриллиантами паутину.
– Зайдешь нас навестить?
– Если меня пригласят.
Какое-то мгновение мы молча смотрели друг на друга.
– Мы едем в Рим на неделю, а потом к Кэролайн и Эрику на Майорку.
– Звучит неплохо.
– Да, неплохо, не правда ли? Считается, что я не должна знать о планах, но я все равно знаю. Рим мне нравится. А Майорку я почти не знаю. Я так понимаю, Кэролайн снимает там виллу каждое лето, так что, очевидно, им там нравится. – И она снова рассмеялась, довольно невесело.
Говорить, по всей видимости, больше было нечего, а я не был готов к этому неожиданному приступу меланхолии. Вот уж чему я не верю, так это признаниям на смертном одре. В данном случае она получила то, чего добивалась. Все, что ей оставалось, – это закрыть глаза. Так или иначе, не могу сказать, что я встревожился: многим невестам, да и женихам случается пережить эту легкую панику – «что я наделал?» – во время церемонии.
Я поцеловал ее в щеку.
– Удачи, – пожелал я. – Позвони, когда вернетесь.
– Я еще не ухожу.
– Да, но другой возможности поговорить у нас не будет.
Так и вышло. За ней пришел Чарльз, чтобы показать ее своим многочисленным незнакомым родственникам, и я снова остался в одиночестве. Я прошелся по тронному залу, который располагался по соседству. Снова красный и снова золото, на этот раз они служили фоном величественному трону под балдахином, обитому роскошно вышитой тканью. Здесь тоже висели портреты на цепях, на этот раз – Ганноверской династии. Я с восхищением рассматривал камин, когда мне кивнул толстый краснолицый субъект лет шестидесяти. Мы немного поговорили о портрете Георга IV кисти Лоуренса, что висел здесь же, как вдруг он с заговорщическим видом наклонился ко мне.
