Русская нация. Национализм и его враги | страница 98

Одним из лозунгов Февральской революции был: «Долой правительство! Долой немку [то есть императрицу]!» В ее первые дни происходили массовые расправы солдат с офицерами, носившими немецкие фамилии. В письмах того времени февральские события нередко объяснялись как свержение «немецкого засилья»: один солдат поздравляет своего адресата с «новым русским, а не с немецким правительством Штюрмеров, Фредериксов, Шнейдеров» и поясняет, что «никто за старое правительство не стоял из солдат, все перешли на сторону нового». Типичным для революционных акций была фраза: «Везде правили нами немцы, но теперь не то»[437].

Можно сказать, что русский дворянский «антинемецкий» дискурс наконец-то «овладел массами». Давняя мечта дворян-националистов, подхваченная националистами из промышленного класса и интеллигенции, сбылась: «немецкая партия» была отстранена от участия во власти. Но это стало возможным только после падения самодержавия. Что совершенно естественно: немецкие дворяне, «императорские мамелюки», служившие Романовым, а не России, были «нервом политической системы Российской империи», «несущей опорой старого порядка»[438], вот почему, несмотря на все «русификации», их положение оставалось, по сути, неизменным. Но для элитных националистов эта победа оказалась пирровой. Ибо «народ», с которым они имели так мало общего в социальном и культурном отношении, их воспринимал (судя по цитированному выше солдатскому письму) как органическую часть той же «немецкой партии»…

В 1915 г. в Совет министров Российской империи поступила записка «По поводу “Воззвания” Верховного главнокомандующего к польскому народу», подписанная видными русскими националистами славянофильского толка – В.А. Кожевниковым, Ф.Д. Самариным, Л.А. Тихомировым, Д.А. Хомяковым и др. В ней говорилось, что «мысль об отречении от Польши и создании из Польши самостоятельного государства вовсе не чужда русскому политическому сознанию». Справедливость этой меры обусловлена тем, что «никаким великодушием мы не можем привлечь к себе сердца народа, который не хочет от нас ни казни, ни милости, ни гнева, ни великодушия, а только независимости и свободы (курсив мой. – С. С.)». Поэтому «представляется нежелательным и опасным включение в состав Русского государства как полноправных и привилегированных граждан многомиллионного польского населения, чуждого нам во всех отношениях». Авторы записки призывали «образовать из Польши в этнографических ее границах совершенно самостоятельное государство; это решение, наименее опасное с русской государственной точки зрения, вероятно, удовлетворило бы поляков более, чем политическая автономия или уния»