. Остроты этому спору добавляло то, что он решался не только на газетных листах, но и на кровавых полях сражений. Несколько поколений русских националистов были свидетелями русско-польских «схваток боевых» 1794, 1830–1831, 1863–1864 гг. Поляки представали как союзник врагов России в наполеоновской армии и в отрядах мятежных горцев… Услужливая историческая память подсказывала примеры из XVII (поляки в Кремле) и даже XI в. (Болеслав Храбрый, вместе со Святополком Окаянным захватывающий Киев). А.С. Пушкин задолго до «Клеветников России» отразил это настроение в стихотворном наброске 1824 г. «Графу Олизару», обращенном к польскому аристократу и поэту, получившему принципиальный отказ на свое сватовство к М.Н. Раевской:
Певец! издревле меж собою
Враждуют наши племена:
То наша стонет сторона,
То гибнет ваша под грозою.
И вы, бывало, пировали
Кремля позор и плен,
И мы о камни падших стен
Младенцев Праги избивали,
Когда в кровавый прах топтали
Красу Костюшкиных знамен.
И тот не наш, кто с девой вашей
Кольцом заветным сопряжен;
Не выпьем мы заветной чашей
Здоровье ваших красных жен;
И наша дева молодая,
Привлекши сердце поляка,
Отвергнет, гордостью пылая,
Любовь народного врага.
Кроме того, поляки были единственным славянским народом, который мог бы оспаривать роль лидера славянского мира у России. Вплеталось в конфликт и православно-католическое противостояние.
Таким образом, поляки определились в глазах русских националистов как подлинный враг, актуальный сегодня и в то же время виртуально существующий в историческом прошлом – «вековечный». По богатству содержания образ врага-поляка далеко превосходил образ «русского немца», он мог претендовать на звание главного внутрироссийского врага русского национализма (и был таковым большую часть XIX в.), если бы в начале XX в. его не затмил образ врага-еврея.
Русско-польское соперничество осложнялось совершенно очевидной неуверенностью русской стороны в своем превосходстве, которой она не испытывала, скажем, в отношении народов Сибири, Кавказа или Средней Азии. В отношении последних русские выступали как европейцы-цивилизаторы, а в лице поляков сталкивались также с европейцами, причем такими, каких Европа в гораздо большей степени считает своими, чем русских, с развитой национальной культурой, в основе своей сложившейся еще в XVI в., которой русским еще трудно противопоставить нечто безусловно бесспорное, ибо их национальная культура находилась (до 1880-х гг.) в процессе становления. Польская позиция выглядела выигрышнее и в сфере образования. По учебному уставу 1862 г. средних учебных заведений по всей империи (не считая Финляндии и Прибалтики) приходилось одно на 715 000 человек, а в ЦП – одно на 132 000 человек
