.
Опираясь при подавлении польских восстаний на настроенное резко антипольски/антипански украинское и белорусское крестьянство, правительство и местная бюрократия в то же время опасались, как бы низовая полонофобия/панофобия не вышла из берегов, и в ЗК не случилась бы «жакерия» или не повторилась, не дай бог, гораздо более близкая во времени и пространстве «галицийская резня». Поэтому поощрение патриотического рвения крестьян довольно быстро сменялось присылкой карательных отрядов для подавления народных бунтов против тех самых панов-мятежников, бороться с которыми совсем недавно призывали правительственные агенты[477]. То же касается старообрядцев СЗК, столь хорошо себя зарекомендовавших в 1863 г.: с начала 1870-х гг. «правительство уже не брало под защиту арендаторов-старообрядцев в их тяжбах с землевладельцами»[478].
Мемуары М.Н. Муравьева, жестко и продуманно проводившего политику «русского дела» в СЗК, переполнены жалобами на интриги «польской партии» при дворе и на непонимание «большинством высших лиц» национально-исторического смысла русско-польского соперничества: «Они не знали ни истории края, ни настоящего его положения, <…> они не могли понять мысли об окончательном слитии того края с Россией, они считали его польским, ставя ни во что все русское, господствующее там числом население»; предшественники Муравьева, с его точки зрения, управляли СЗК, «не усматривая в нем никаких русских начал, ибо в виду их были только дворянство и римско-католическое духовенство»[479].
Самодержавие, напуганное размахом мятежа 1863 г., воспользовалось политикой «русского дела» в качестве «радикального лекарства», но после того, как ситуация стабилизировалась, уже «с конца 60-х гг. задача сохранения социальной иерархии старого порядка получает в политике властей решительное преобладание над попытками опереться на низшие слои против более или менее непокорных элит империи» и «давление на крупных польских землевладельцев в Западном крае было смягчено»; главный идеолог «русского дела» Катков под давлением властей «с 1871 по 1882 г. <…> вынужденно вообще перестал касаться национального вопроса»[480]. Боязнь «оплебеяния» империи сохранилась и в начале XX в., что видно по реакции аристократического большинства Государственного совета на инициативу П.А. Столыпина о создании русских национальных курий в земствах ЗК[481].
Славянофильствующий генерал А.А. Киреев, близкий ко двору, печально заметил в своем дневнике, что в 1910 г. он повторяет Николаю II ровно те же самые рецепты деполонизации ЗК, которые он предлагал полвека назад его деду
