— Знаю, все знаю, — киваю я, — Владимир Петрович обожает коллекционировать контраргументы. Но меня самого крайне интересуют взаимоотношения Кормилина с Перцовским. Как ты догадываешься, не из чистого любопытства.
По кабинету расползается тепло. Конюшенко похрустывает суставами пальцев.
— Перцовский оказался темпераментной личностью, — задумчиво говорит он, — на допросе метался, как затравленный, постоянно переводил разговор на свое семейное положение, напрашиваясь на сочувствие. Четверо детей, у жены здоровье слабое, есть подозрение на астму. Живут в коммуналке с тремя соседями. Полностью признавая свою вину, Александр Маркович ставил это обстоятельство на третий план по сравнению с материальным обеспечением семьи и улетучивающейся возможностью получения новой квартиры.
— Полностью ли? — сомневаюсь я.
— В отношении себя — да. Перцовский не отрицал, что получал в зверосовхозе большее количество ондатры, чем приходило на фабрику. Куда девались излишки, его не интересовало. То есть он просто закрывал на это глаза. Как вознаграждение — премии, отгулы и обещания при первой возможности предоставить семье четырехкомнатную квартиру со всеми удобствами. Как альтернатива — угроза неприятностей, вплоть до увольнения. В конце допроса он плакал.
— Тебе жаль его?
— Детей жаль. Хотя это не самый трагичный эпизод в моей практике.
Конюшенко умолкает и машет рукой, как бы отгоняя налетевшие сантименты.
— А кто конкретно подачками и угрозами толкал Перцовского на неблаговидные дела?
— Представь себе, конкретно он никого не назвал, несмотря на то, что мог попытаться переложить часть ответственности на директора фабрики Осипова или того же Кормилина. Все получалось вроде бы по закону: привез шкурки — молодец, не привез — сорвал квартальный план, а тут уж пеняй на себя. Что до Кормилина, — продолжает Антон Васильевич, расхаживая по кабинету, — думаю, доказательства его причастности к махинациям с мехами будут лежать вот на этом столе сегодня к вечеру. Допустимая погрешность во времени — в пределах моей компетенции.
Посмеиваясь, я затрагиваю близкую Конюшенко тему.
— На фабрике дела идут нормально или требуется наше вмешательство?
Не замечая иронии, начальник ОБСС пулеметной очередью выдает схему получения денег из ничего. Оказывается, все обстояло очень просто. К надомницам, которые были закреплены за ателье № 3 и, как предполагалось, занимались в основном «массовкой», поступала львиная доля левых шкурок. Затем реализаторы сбывали, по одним и тем же накладным как шапки, пошитые в ателье, так и прошедшие через руки работниц «домашнего фронта».
