На допросах Серов отрицал все, полностью, яростно — и изготовление пистолета (речь шла почему-то лишь об одном экземпляре), и сам факт знакомства с Толиком.
Мир в глазах Дмитрия стремительно переворачивался. Ему и в голову не приходило раньше, что его действия были в чем-то противозаконны, наказуемы. Серов не мог мириться с такой ужасающей мыслью и, не вникая в юридические тонкости, отрицал все и вся, запутываясь в собственных показаниях больше и больше.
Перед новым годом Серова перевели в следственный изолятор.
Дима, удерживая под мышкой тюк с постельными принадлежностями, перешагнул порог камеры и массивная дверь с грохотом захлопнулась за ним. Пришлось задержаться на несколько секунд на месте, чтобы привыкнуть к тусклому освещению. Как только глаза приспособились, Серов пересчитал «старожилов», пристально его рассматривающих.
— Здравствуйте, — неуверенно сказал Дима и откашлялся.
— Здоров… — насмешливый хриплый бас донесся откуда-то сверху. — Чего застрял у «кормушки», располагайся, на втором этаже не занято.
Дима безнадежно кивнул и забросил вещи на верхние нары слева от входа.
— Ну, рассказывай, — сквозь зубы процедил тип с короткой ершистой прической, худой и какой-то озлобленный, — с каким багажом прибыл.
— Не понял, — пробормотал Дима.
— А тут и понимать нечего, — не унимался ершистый. — По какой статье сюда залетел.
— По двести двадцать второй, — неохотно ответил Серов. Меньше всего ему сейчас хотелось обсуждать эту тему.
— Незаконное ношение, изготовление, сбыт огнестрельного или холодного оружия — что именно? — осведомился постоялец нижних нар справа, мужчина лет тридцати пяти с темными волнистыми волосами и медальным профилем лица.
— За изготовление огнестрельного, — уточнил Дима, начиная расстилать тощий матрац.
— До двух лет лишения свободы или исправительные работы на срок до одного года, — бесстрастно констатировал мужчина, переведя взгляд в потолок.
На некоторое время в камере воцарилась тишина, только в углу кто-то надсадно кашлял, издавая нечленораздельные приглушенные ругательства.
Продолжая нерешительно топтаться неподалеку от двери, Серов стал рассматривать убогий интерьер камеры. Пол — цементный, серый, шероховатый, будто вобравший в себя тягучую тоску побывавших здесь заключенных. Справа от входа — туалет, в ближнем левом углу — бачок с водой, стоящий на табурете. Перед окном — небольшой столик. Присмотревшись внимательней, Дима заметил, что вся нехитрая мебель намертво вделана в пол.
