– Так что же остановит прилив? – спросил Роуэн.
Жнец Фарадей посмотрел ему в глаза и ответил:
– Жнец Анастасия.
Роуэн никак не ожидал услышать такой ответ.
– Ситра? – переспросил он.
– Она – новое воплощение разума и ответственности. Она может вернуть нас к прежним ценностям и идеалам. Именно поэтому новые жнецы так боятся ее.
В выражении лица Фарадея Роуэн увидел нечто более глубокое и потаенное. Он знал, что говорит ему учитель.
– Ситра в опасности? – спросил он.
– Похоже на то.
Неожиданно весь мир для Роуэна перевернулся. Он был ошеломлен – насколько быстро изменились его цели и интересы.
– Что я могу сделать? – спросил он.
– Не знаю, – ответил Фарадей. – Но я могу сказать, что должен был бы сделать. По поводу каждого из убитых тобой жнецов ты напишешь элегию.
– Я вам больше не ученик, и вы не имеете права мне приказывать.
– Да, но если ты хочешь смыть хотя бы часть крови со своих рук и вновь заслужить мое уважение, то сделаешь это. Напишешь по каждому из них честную эпитафию. Будешь писать о том добре, что принес каждый в эту жизнь, а также о причиненном ими зле – ведь любой, даже самый эгоистичный и испорченный жнец в глубине души несет что-то хорошее, и прозорливый глаз увидит это добро сквозь морщинистую гримасу порока. Когда-то, давно, перед тем как пасть, каждый из них стремился к добру.
Он задумался, отвлеченный воспоминаниями.
– Со Жнецом Ренуаром мы были друзьями, – наконец произнес он. – Задолго до того, как его фанатизм стал той раковой опухолью, о которой ты говорил. Он тогда был влюблен в женщину из племени Вечномерзлотников. Ты ведь не знал об этом, верно? Но, поскольку Ренуар был жнецом, жениться он не мог. А она вышла замуж за человека из своего племени… Именно тогда родилась ненависть Жнеца Ренуара к этому народу.
Фарадей бросил взгляд на Роуэна.
– Знай ты про это, пощадил бы его?
Роуэн не ответил – ответа на вопрос учителя у него не было.
– Закончи свои разыскания по поводу этого человека, – сказал Фарадей, – напиши анонимную эпитафию и опубликуй, чтобы каждый смог ее прочесть.
– Да, Жнец Фарадей, – отозвался Роуэн, неожиданно испытав прилив гордости от того, что повиновался своему бывшему наставнику.
Удовлетворенный, Фарадей направился к двери.
– А как вы? – спросил Роуэн, в глубине души совсем не желавший, чтобы Фарадей ушел и оставил его наедине с его собственными мыслями. – Вы снова собираетесь исчезнуть?
– У меня много дел, – ответил Фарадей. – Я недостаточно долго живу, и не был лично знаком с Верховным Лезвием Прометеем и жнецами, которых мы называем Основателями, но я знаком с той мудростью, которую они оставили нам в наследство.
