— Если Вам ведомы все мои тайны… Кем были родители моей матери? — неожиданно и хрипло спросил полураздавленный Сергей.
— Эта тайна не стоит того, чтобы оставаться тайной. Родители твоей матери… Хм, они были счастливы и умерли в один день… Сгорели заживо в новогоднюю ночь во время очередного запоя. Предварительно выставив твою пятилетнюю мать на улицу — колядовать, то есть побираться. Подчинясь какому-то нелепому детскому чутью, твоя мать выхватила из кроватки своего пятимесячного братца и взяла его с собою. Потом она так и не смогла найти его, да, честно говоря, и не искала. Какую привязанность заморенное пятилетнее дитя может испытывать к пятимесячному существу, вдобавок создающему одни неудобства? Мокрый орущий сверток быстро изгладился из памяти, превратился в далекую фантасмагорию.
Детей сунули в разные детские дома. Мальчик, несмотря на свою выраженную скверную наследственность, физически был очень крепок — такое случается иногда. Он приглянулся одной бездетной паре. Правдами и неправдами ему сменили отчество и дали новую фамилию. Так он стал Дмитрием Семишкиным…
— Как?!! — подскочил Сергей, сразу придя в себя и вспомнив фамилию, которую так убедительно советовал не вспоминать Петр и которую так долго трепали в прессе в конце восьмидесятых, — Как?!! Ливер?! Людоед?!
— Да. И твой родной дядюшка по матери. Что тут добавить? Гордись родством…
— Ну, знаете!.. Это уж слишком!.. — внезапно крикнул Сергей, и гораздо громче, чем от себя ожидал. Ужас и потрясение в нем вдруг сменились неадекватным бешенством — таким, какого он не знал прежде никогда. Вся подавлявшаяся годами унижений злоба залпом ударила наружу.
— Мррр-рра-аззь!!! Га-адина-ааа!!! — завопил учитель, швыряя свое дрожащее тело навстречу Одержимому.
— Наконец-то… — глухо прошелестел тот одними губами. Потом поднял руку — Сергей отлетел на метр, спиною опрокинул столик и уже на полу успокоился. Горько и дико поднял он глаза на лысую голову, не вполне понимая, что это с ним только что было, затем вдруг вскочил на ноги и, не встретив никаких препятствий на пути, бросился вон из комнатки, оставляя за спиною тихий-тихий ехидный смешок…
Учитель шатко и громко прокатился по ступенькам деревянной лестницы, чуть не теменем откинул потайную дверь и, чудом не врубившись в алтарь, вылетел по кривой на самую середину церковного зала…
Вокруг в митинговом заведенном гомоне мелькали страшные дымные огни смоляных факелов и темные человеческие фигуры. Было их всего около дюжины, но вели они себя так, что Сергею сперва показалось, будто все мужское население Больших Холмов дремучей, орущей, перегарно-потной ордою ввалилось в осиновское капище. Озираясь по сторонам, Сергей то и дело натыкался взглядом то на выщетиненные вилы, то на лопату, а то и на топор или ружье у сапога…
