Объездчик вскипел. Сиволапый мужик собрал целую толпу и обливает его, государева слугу!
— Не пойдешь, так поведут, я тебя знаю, по кабакам шляешься, дома вино готовишь против государева указу, табак жжешь, за версту изо рта табачищем окаянным воняет!
— И я тебя знаю, голова Иван Николаев сын Карев! А табак я жгу — купил у целовальника, да целовальнику табак ты, голова, доставляешь!
Карев даже поперхнулся и дернул повод. Конь взвился на дыбы, приседая, надвинулся на Ваньку. Толпа ахнула, мальчишки кинулись врассыпную.
Побагровевший голова высоко поднял витую плеть и хлестнул по Ванькиной спине. Рубаха так и рассеклась, кровь брызнула из лопнувшей кожи. Ванька изогнулся под ударом, глухо вскрикнул и вдруг схватил полено, подкатившееся ему под ногу, замахнулся. Конь испуганно шарахнулся в сторону.
— Ваня! — раздался пронзительный женский вопль.
Иван опомнился, уронил полено.
— Твое счастье, голова, женку свою пожалел, а то не жить бы тебе.
— Взять его! — закричал объездчик, потрясая плетью.
Служилые кинулись, загородили лошадьми дорогу, уставили бердыши.
— Стой, стой! А не то порубим!
Ивана повели. На его разодранной рубахе алела кровавая полоса.
Солнце поднялось выше и сияло ярче, но день не радовал Антипа.
Тихо подошла жена, позвала к столу.
На столе, покрытом по-воскресному скатертью с незамысловатым узором по краям, хозяйка собрала нехитрую утреннюю снедь: пшеничную кашу в горшке, парное молоко в крынке, немного ржаного хлеба на блюде, кусок холодного мяса, сольницу, уксусницу и жбан с квасом. Горкой сочно зеленели лук и огурцы, белели в берестяном лукошке яйца.
Ели неторопливо, чинно.
— Антипушка, а что теперь будет с Ваней, ведь пропадет, а?
Медленно дожевал кашу, хлебнул молока, нахмурился.
— Что будет, то и будет. Всыплют батогов и отпустят с миром.
— Злой он, ух и лют, как зверь кидается на людей. Я, чай, думала, убьет он объездчика.
— А я было вступился за Ивана, — признался Миша, протягивая руку за сольницей. — Вижу, объездчик полоснул его вдоль спины, так меня в дрожь бросило. Еле сдержался.
Антип поперхнулся, натужно закашлял и грохнул по столу черным кулаком.
— Цыц, балбес! — выкрикнул между приступами кашля. Миша вздрогнул, выронил сольницу. — Я тебе влезу в такие дела! — Покосился на рассыпанную соль. — Не гляди, что здоровый вымахал, а вожжей погуляю по спине. Да соль подбери, она денег больших стоит. Понял?
Миша быстро собрал рассыпавшуюся соль.
— Ничего не понял!
— А вот я тебе поясню. Запомни одно: не встревай в разбойные и смутьянные дела. Мы люди маленькие, простые, наше дело пушки отливать да оружие ковать. В стороне держись, живи тихо да смирно.
