— Бакланы! Щас будете учиться летать! — он достал кастет, демонстративно надел на правую ударную. «Подкованные» напружинились готовые рвать и метать.
Но противники повели себя необычно. Вместо того, чтобы делать ноги, как-то расслабились и с интересом уставились на что-то за спиной участников похода, а с ремнём, который, вообще присел на ствол поваленного дерева с полным равнодушием.
Жорка несколько растерялся, он не ждал такой реакции, шайка, стоявшая за ним, смолкла.
Боковым зрением он засёк движение и повернув голову, с удивлением узнал Хану́. Тот спокойно из бидончика допил остатки пива и, размахивая им, подошёл к группе экстремалов. Вручив одному из Митрох тару и купюру, велел купить ещё пивка: «Только холодненького, смотри!»
— Герман, вот не ожидал! — прорезался голос Хмели.
Хана спокойно ждал, смотрел снизу вверх, но получалось как будто свысока. Хмеля был на голову выше, но незагорелый, с татуировками, жилистый Хана явно внушал уважение, и кастет сразу исчез, и с пивом уже подлетали расторопные митрохинские клевреты.
— Суета? — лениво поинтересовался он.
— Нет, что ты! Так, развития ради. Пацанва бестолковая, вечно напутают, ну что с них взять? Да мы уже и уходим, — Жорка махнул рукой в направлении, откуда пришли, и посмурневшие подкованные, повинуясь «командарму», дружно поплелись восвояси.
Сразу за воинством двинулся неудавшийся вождь и полководец, кидая на Хану косые взгляды, но благоразумно воздерживаясь от комментариев.
— Привет, земляки! — подойдя к парням, дружелюбно приветствовал ребят Хана, — пивка?
— Приветствуем, Герман! Рады твоему присутствию, — каждый поздоровался за руку.
— Слышь, атаман, отойдём, — Хана и Бул отделились от ребят, разливавших пиво в пластиковые стаканчики.
— Что за тёрки? — поинтересовался Хана.
Пришлось рассказать про контры с Митрохами и иже с ними. Как говорится, причины и последствия. Хана, выслушав, махнул рукой: «Хмеля не вопрос — сявка! А вот Булыга? Слыхал я, скоро тот откидывается…»
Булыга — средний из брательников этой неуёмной семейки. Бул невольно задумался. Борис Митрохин, по кличке Булыга, слыл крайне неуравновешенным и вспыльчивым субъектом.
Сами «подкованные» его побаивались, а многие городские и левобережные деловые не желали иметь с ним никаких дел. Если Митрохи — младшие науськают этого психа, быть проблемам.
— Спасибо, Герман! Я понял.
— Давай, атаман! Если что, знаешь, где найти. — Хана́ цепко пожал руку Булу, помахал его бригаде на прощание и удалился на проплешину дополучать солнечные ванны.
