В Англии первыми энтузиастами сонетной формы были Томас Уайет и граф Сарри, которые, взяв за основу хорошо известный им по произведениям Данте, Петрарки, Санназаро, Аламанни итальянский сонет, не только изменили ставшие традиционными темы и образы, наполнив их своим конкретным жизненным содержанием, но и реформировали сонетную структуру как таковую, возможно, не без влияния английской баллады. Первым из них был Уайет. Он видоизменил сестет, зарифмовав свой сонет следующим образом: аббаабба вггвдд [420]. Это, несомненно, сказалось на общем построении сонета: в английском сонете в отличие от итальянского две заключительные строки, или "ключ к сонету", стали играть более важную роль, и весь сонет приобрел законченность и даже некоторый эпиграмматический оттенок. Граф Сарри завершил создание сонетной формы, которая в дальнейшем стала называться английским или шекспировским сонетом. В нем три, не связанные друг с другом рифмой, катрена и заключительное двустишие.
После смерти Уайета и Сарри в течение нескольких десятилетий о сонете вспоминали от случая к случаю. И только в творчестве Филипа Сидни английский сонет снова обрел себя и утвердился в качестве ведущей лирической стихотворной формы эпохи Возрождения. Почти половина всех стихотворений, написанных Филипом Сидни, — сонеты, тридцать три их различных вида.
Начинал Сидни с саpривского сонета. Двадцать из его тридцати четырех ранних сонетов написаны именно таким способом. Однако потом самой предпочтительной формой (из ста восьми сонетов, составляющих цикл "Астрофил и Стелла", таких сонетов шестьдесят) стала форма с рифмовкой типа аббаабба вгвгдд, т. е. форма Уайета: классическая итальянская октава и сестет, в котором двустишие, выделенное рифмой и, как правило, соединенное с предыдущей строкой синтаксически, имеет главенствующее значение. Чаще всего заключение (особенно в сонетах цикла "Астрофил и Стелла") бывает для читателя неожиданным в смысловом отношении, а иногда даже парадоксальным. В сонете 71, например, за октавой, в которой прославляется совершенство Стеллы, следует такой сестет:
Сама того не зная, может быть,
Ты всех вокруг — и я тому свидетель! —
Умеешь Красотой в себя влюбить
И претворить влюбленность в Добродетель.
"Увы, — вздыхает Страсть, голодный нищий, —
Все это так... Но мне б немного пищи!"
Сидни часто строит сонет в виде диалога реального или воображаемого (сонеты 23, 30, 34 и др.), драматизирует его, удачно соотнося этот прием с разнообразием и относительной заземленностью лексики. Оригинальным построением отличается сонет 30, подобного которому еще, по-видимому, не было, но который очень напоминает знаменитый сонет 66 Уильяма Шекспира. Здесь нет традиционного сонетного движения, нет тезы, антитезы, синтеза. Но есть (в виде вопросов) довольно полная картина европейской жизни в летние месяцы 1582 г. и заключение, в котором Астрофил неожиданно заявляет о том, что всецело поглощен мыслями о возлюбленной.
