— Вайолет? — спрашивает Рейвен.
Я киваю.
— Я готова, — говорю я, закрывая глаза.
С Землей соединиться также легко, как скользнуть в горячую ванну. Я становлюсь землей; я позволяю стихии наполнять меня, пока мы не станем единым целым. Я чувствую грязь под ногами, тяжесть в груди. Все, что мне нужно сделать, это попросить, и земля ответит.
Копай, думаю я.
Земля Болота отличается от Фермы — грубая, разреженная и нездоровая. Звук дождя приглушает треск, когда перед нашими ногами раздвигается грязь. В своем разуме я двигаюсь дальше, прося землю раздвинуть себя ниже, ниже, ниже, пока не достигаю мягкого бурого грунта. Я легко создаю проход; Земля более чем счастлива удовлетворить мои нужды. Когда я ощущаю камни, я знаю, что достигла самого основания стены. Я толкаю свой тоннель дальше — стена толстая, и я должна убедиться, что расчищу путь.
Такое странное чувство — знать о существовании тоннеля и в то же время находиться на земле намного выше. Словно у меня две пары глаз, рук, ушей и ноздрей. Интересно, не похоже ли это на то, что чувствует Рейвен, когда слышит «шептунов» — будто у нее в голове есть еще чьи-то мысли помимо своих собственных. Я ощущаю, когда отваливается камень, и надо мной только свет и грязь. Мой тоннель поднимается; мы с землей вместе роем пространство, пока с небольшим хлопком не прорываемся сквозь слякоть наружу во внутренний двор, расположенный по ту сторону стены.
Как только работа будет выполнена, я отпущу свою связь с элементом и открою глаза.
Рейвен настороженно смотрит на меня.
— Знаешь, твое лицо выглядит так странно, когда ты это делаешь.
— Эш думает, что это красиво. Как спиритический сеанс, говорит он, но красиво.
Она закатывает глаза.
— Эш думает, что все в тебе прекрасно.
Из всех людей, которых мы оставили в Белой Розе, Эш, вероятно, единственный, кто сейчас не спит. Несмотря на то, что мы делали это так много раз во всех четырех инкубаторах, он все еще беспокоится. Я представляю его на нашем чердаке, смотрящим на решетки в сарае наверху, размышляющим, где мы, добрались ли, что если нас поймают, и когда мы будем дома.
Но я не могу позволить себе думать о том, что Эш беспокоится обо мне. Я смотрю в темный туннель.
— Пойдем, — говорю я.
Тоннель узкий, его ширины хватает только для того, чтобы пролезть по одному. За осыпающуюся землю держаться невозможно, поэтому мы с Рейвен просто съезжаем по наклонной стене, пока не достигаем дна.
На минуту мы заключены в абсолютной темноте в десяти футах под стеной, а затем мы оказываемся на стороне Южных Ворот, глядя вверх по туннелю, ведущему во двор. С этого ракурса похоже, что тоннель занимает несколько миль.
