— И?… — толкнула меня в бок Кира, подождав несколько секунд и видя, что я не продолжаю.
— И… — протянул я нарочито сонным голосом, притворяясь, что страшно хочу спать. — И… все. Продолжение завтра, — зевнув, заключил я.
— Завтра? — Возмущенная Кира ущипнула меня за бок и, видя, что я не реагирую, стала тормошить меня. — Нет, сегодня, сегодня! — Она вытащила подушку из-под моей головы и стала меня ею колошматить, требуя продолжения.
— Ну, хорошо, хорошо, — сдался я, делая вид, что уступаю ей… — Можно так — он протянул руку, схватил жемчужину и умер, восхищаясь ее неземной красотой. Ну как?
— А можно так, — помолчав, сказала успокоившаяся Кира, — как только он протянул руку, она взглянула на него в последний раз и захлопнула створки раковины и отравилась собственным ядом, а образ юноши навсегда запечатлелся в ее сердце. — Мне показалось, она как-то мрачно это сказала.
Я посмотрел на нее. Она лежала на спине и смотрела в потолок.
— А можно еще вот так, — наконец сказал я, — он протянул руку, взял жемчужину и умер, а потом она захлопнула створки раковины, потому что не могла без него жить. И яда хватило на них обоих.
Мы с Кирой помолчали.
— А без яда нельзя? — наконец тихо спросила она.
— Нет. Без яда никак нельзя, — твердо ответил я и повернулся на бок, чтобы заснуть, на этот раз на самом деле.
* * *
Мы с Кирой частенько совершали совместные «культурные вылазки». Как я уже говорил, любые просветительные мероприятия с другими девушками были для меня чем-то вроде необходимой прелюдии, во время которой я не получал удовольствия от самого события, потому что мои мысли были заняты стратегическими планами разработки постпрограммы. К тому же впоследствии я понял, что каждый жизненный эпизод имеет сам по себе разную эмоциональную нагрузку в зависимости от того, с кем ты в данный момент находишься. Мне хотелось делиться с Кирой всем увиденным и услышанным, а также иметь возможность сравнивать это с тем, что видит и слышит она. Рядом с ней у меня было странное чувство, будто мир замедляет свой ход и дает мне возможность наслаждаться тем, чего я ранее не замечал, а люди вокруг исчезают, чтобы не мешать нам своим присутствием. Когда мы шли по улице, то ничего, кроме ощущения ее руки в моей, не существовало, а проходившие мимо люди беспорядочно мелькали, словно бесплотные тени без лиц, без тел, без имен. Мы ездили за город, сидели в маленьких уютных кофейнях, слушали карильон, сидя на траве, ходили на выставки, в музеи, в театры…
