Это был сигнал к окончанию приема. Гости начали прощаться. Клаудия решила, что и ей пора откланяться. Она подошла к графу, чтобы выразить свою благодарность и восхищение, но он покачал головой:
— Я бы хотел, чтобы вы поближе познакомились с моей сестрой.
— Но все уже уходят!
— Тем более вы должны остаться. Вы ведь хотите осмотреть коллекцию?
— Я уже…
Граф покачал головой и занялся последними визитерами. Клаудия подошла к миссис Чартерс.
— Вы так бледны, — заметила она, глянув на нее. — Вы плохо себя чувствуете, миссис Чартерс?
— Да, что-то устала. Я долго болела и все еще легко утомляюсь. Как только все разойдутся, пойду прилягу.
— Это вам удастся еще не скоро.
— О нет, Филиппо не терпит долгих прощальных сцен. Сколько раз я говорила ему, что он попросту выпроваживает людей. Но разве он слушает! «Уходя — уходи», — говорит он.
— А где ваша дочь? — спросила Клаудия, чтобы сменить тему.
— Утром она поссорилась с дядей и теперь сидит в своей комнате. Вы ведь помните, как он рассердился из-за броши? И стоит ей теперь чуть провиниться, он тут же выходит из себя.
— Вы давно живете с братом?
— С тех пор, как убили моего мужа.
— Простите, я не знала.
— Его застрелили. Мы тогда жили в Боливии. Он работал в дипломатическом корпусе, когда там устроили резню.
— Боже, какой ужас!
— Я только-только начала приходить в себя. Вы представить себе не можете, какую поддержку оказал мне брат! Немногие мужчины могут так терпеливо и внимательно относиться к женщине с расстроенными нервами.
Клаудии трудно было представить себе, что граф вообще мог просто утешить плачущую женщину, но, возможно, она в нем ошибалась.
Больше говорить было не о чем. Клаудия огляделась. Салон был обставлен, по меньшей мере, дюжиной диванов, обитых узорчатой зеленой парчой различных оттенков, к ним — вдвое больше кресел, на таких же резных ножках, и куча мраморных столиков. Все, естественно, ручной работы. Стены затянуты дамастовыми шпалерами и украшены картинами старых мастеров.
— Как вам нравятся картины? — спросил, подходя, граф.
— Очень нравятся, — срывающимся голосом ответила Клаудия, сердясь на себя за волнение.
То, что ее принимает в своем роскошном дворце самый богатый венецианец, еще не повод для дрожи в коленях. Что это с ней?
— Филиппо, ты не будешь против, если я вас оставлю? — спросила его сестра.
— Ну разумеется! — Граф проводил ее до дверей. И, когда она скрылась за ними, подошел к камину. В камине, несмотря на время года, пылали поленья.
