В чувстве Катрин проявились тогда все противоречивые черты ее яркого, неуравновешенного характера, полученного в наследство от творческой личности матери и сдержанной, замкнутой натуры отца.
Но, как бы то ни было, срок стажировки Тома прошел, и он вернулся. Увидев любимого на вокзале, Катрин поразилась собственному спокойствию, не догадываясь еще, что пережила свою придуманную любовь, мало касающуюся реального человека, который вернулся к ней.
Тома же был полон планов. Сначала он получит вожделенную должность, потом, поднакопив достаточно, он купит квартиру, после этого они с Катрин поженятся. Пользоваться капиталом Катрин или поддержкой своих родителей он наотрез отказывался. Сама Катрин пыталась заниматься художественной фотографией, но ее эксперименты и поиски раздражали Тома, который не видел смысла в этих занятиях. В результате Катрин пошла работать в ту же рекламную фирму, в которой стажировалась во время учебы, и ее уделом стали постановочные снимки посуды, машин и продаваемых зданий.
Так проходило время. Когда сумма, достаточная для покупки квартиры, была собрана, Тома решил, что необходимо поднакопить еще немного для начала семейной жизни, если они, например, сразу захотят иметь ребенка. А Катрин постепенно начинала тяготиться этим вечным ожиданием жизни, вечным откладыванием на потом всего, что могло быть источником радостей или печалей, источником живых, настоящих эмоций. Невозможно всегда и от всего страховаться, тянуть до последнего, чтобы быть абсолютно уверенным в успехе, как это делал Тома. Катрин даже начинало казаться, что они так долго не ложились в постель именно потому, что Тома хотел быть на сто процентов уверен, что не получит отказа.
Часто Катрин ловила себя на том, что вспоминает о своих былых чувствах к Тома с каким-то странным, затаенным стыдом, стараясь не думать о той буре эмоций, которую пережила из-за него. К тому же во всей красе стал проявляться и вспыльчивый нрав Тома, которого она раньше старалась не замечать. Ссора между ними могла возникнуть из-за сущего пустяка, и, обидев ее, Тома нередко даже не чувствовал этого.
Вот и нынешний разговор о желании Катрин узнать побольше о прошлом ее матери вполне мог перерасти в ссору. Тома уже начал терять терпение:
— Хорошо, — с театральным спокойствием говорил он, — ладно. Я отменю все, скажу, чтобы тетя нас не ждала, потому что тебе взбрело в голову…
— Оставь, — мирно сказала Катрин. — Мы же хотели ехать только через десять дней. До этого времени я либо узнаю что-то, либо нет. В любом случае, не надо ничего менять.
