— Мы опоздаем к поезду, капитан, — процедил Таукэ.
И капитан снова пустил коней, держась под берегом.
Первый ледяной взрыв раздался у меня за спиной минут через двадцать. Тягучий гул и тяжкий удар, он ощутился и под нами. Скрежещущий стон слышался во льду и после громового раската. То был дальний взрыв.
Кони пошли еще быстрее.
Не выношу опасности за спиной Я кое-как повернулся на жердочке сиденья и стал смотреть в сторону озера. Оно блестело на солнце ледяными пролысинами, дальний берег таял в слитном сверкании снегов. Тут я заметил: кажущаяся ровной поверхность льда неровна. Она колеблется волнами непомерной ширины. Или почудилось мне?
Вроде нет. И тут на гребне такой «волны» упругий лед вспучился, заискрил вздыбившимся торосом.
Прежде чем мы услышали взрыв, снова скрежеще-стонущий, утробный и ноющий в то же время звук, вызывающий в груди ощущение зубной боли, возник во льду.
А потом ударил пушечный выстрел.
Заржали, взыграв, и понесли вороные. Они заскакали, вразнобой колотя что есть мочи копытами лед, выкатив налитые кровью глаза, и кровавая пена срывалась с их губ.
Капитан, опершись в передок валенком и ботинком протеза, натянул вожжи так, что совсем завалился на нас. Тогда лишь кони, храпя, замедлили скок, перешли на иноходь, немного успокоились.
Мы двинулись по самому прочному — береговому льду, покрытому толстым спрессованным настом, уповая на одно: на нашем пути не попадется трещина, скрытая снегом, или промоина.
Еще несколько взрывов прокатилось над озером, и оно стонало и ныло. Но все это далеко.
— Пронесло! — обернулся капитан. — А вон — Тасарал. За мыском.
По узкой щели мы выехали на высокий берег. Увидели на отлете приземистое здание железнодорожной станции, а у обрыва низкие бараки.
— Стой! — крикнул я капитану.
Кони замерли.
— Наубанов, иди на станцию и встречай тех двоих. Приведешь их к себе на квартиру. В каком бараке живешь?
— Вон, второй. Дверь обита желтым дерматином. Пятый тамбур.
— Где твои дети и жена?
— В соседнем бараке, у знакомых. В моей квартире одни… они…
После разговора с Ахмет-ходжой, Орозовым и Наубановым я решил действовать здесь не так, как r Бурылбайтале. Не мог я не верить Ахмет-ходже, Орозову и Наубанову — трем таким разным людям, что с командиром Тасаральского отряда невозможно быстро и толково договориться о совместных действиях. Да и его безответственные подписи под важными документами о выдаче бандитам паспортов не позволяли мне начать операцию разговором с виновным в халатности и головотяпстве майором, прозванным Пузырем.
